"Татьяна Тэсс. Поступи, как друг " - читать интересную книгу автора С той поры молодой рабочий стал заходить в семью Гаврилиных и в
праздник, и в будни, и всегда ему бы там рады. А спустя какой-то срок сложилась и его судьба: у него самого появилась семья, появился свой дом, и было кому не только о нем плакать, но и радоваться вместе с ним. И сейчас на заводе, пожалуй, не всякий и вспомнит о том, каким парень был забулдыгой: люди рады, когда можно о дурном навсегда позабыть. Рассказав это, мой собеседник неожиданно произнес: - Чего я больше всего не люблю - это когда человек нелюдимый. Я считаю - это хуже всего! Я и Сережку своего так воспитаю, чтобы он был людимый, чтоб вырос человеком для людей... "Людимый"... Жило, наверное, когда-то в русском языке это слово, но мы позабыли его, а ведь полно оно доброты и света, И сам-то он, Михаил Гаврилин, и есть человек "людимый", любящий людей, полный к ним уважения и бережности. В этом, наверное, и есть отгадка того, почему так добро говорили о нем на заводе товарищи. ...Вот и кончился наш разговор - разговор, в котором человек ничего не хотел рассказать о себе, а вместе тем, не желая этого, сказал немало. Я снова вышла в тот же переулок. Знакомый мне старичок, ловя солнце, перебрался со своим стулом в самый конец квартала: видимо, я просидела в доме Гаврилина долго. Солнце шло к закату, и луч, лежащий на плече старичка, был розовым и узким. Я прошла вперед и вдруг остановилась. Дома расступились, открылось высокое небо, полное золота и света. Солнце пылало, рассыпая свои лучи щедро и привольно, и всё: легкие теплом. Светлое небо обещало, что завтра заря будет еще щедрей, еще прекрасней, как прекрасна и щедра наша земля. И, точно угадав мои мысли, старый человек, сидящий в конце переулка и греющийся в скупом солнечном луче, встал и подставил свое лицо этому торжествующему свету жизни. ЖИВАЯ ВЕТВЬ Для каждого настоящего журналиста творческая командировка начинается с того дня, когда в газете напечатана первая его работа. Он находится в этой командировке всю свою жизнь. Где бы ни находился пишущий человек, с кем бы ни сводила его судьба - его невидимая "записная книжка" всегда раскрыта, даже если у него и нет обычного блокнота в руках. Эта огромная, неиссякаемая записная книжка - его память. Так бывает и со мной. Едва я встречаю нового для меня человека, едва начинается разговор, подчас совершенно случайный, в котором человек приоткрывает свою жизнь, свое отношение к труду и людям,- как невидимая "записная книжка" бесшумно распахивается и память впитывает новую строку, новый рассказ о человеческой судьбе, новую черту жизни и времени. Вот об одной из таких случайных встреч и о мыслях, которые она пробудила, я и хочу сейчас рассказать. Как-то я торопилась в редакцию, где |
|
|