"Татьяна Тэсс. Поступи, как друг " - читать интересную книгу автора

жизни его не было как будто выдающихся событий. Хороший производственник,
хороший товарищ, он похож на многих других. Но те нравственные принципы,
которые глубоко и прочно заложены в его душе, как бы освещены внутренним
светом. Источник этого света - скромность.
Нет, не хочет и не будет он говорить о себе - я поняла это сразу.
Ни со мной, ни с другими не будет говорить о том, в чем может
почудиться ему хоть на секунду стремлений показать самого себя, погордиться
чем-то, чего не добились другие.
Он сидит напротив, рослый, белокурый, белозубый, улыбается своей
удивительной мужественной и застенчивой улыбкой и повторяет снова:
- Что о себе рассказывать? Нет, уж я лучше о других! К примеру, как
складывается мнение о человеке...
И вдруг лицо его становится очень серьезным и даже встревоженным.
- Только я вас попрошу,- говорит он мягко.- Вы фамилии, пожалуйста, не
записывайте! Может, людям это неприятно будет. Нет, не записывайте!
- Хорошо,- говорю я и откладываю в сторону блокнот.
Действительно, как складывается мнение о человеке?
Вот, к примеру, многие в цехе считали, что один из рабочих - назовем
его Иван Иванович - чересчур любит копейку.
За глаза его называли кто как горазд: одни - Плюшкиным, другие - просто
скрягой. Если затевали что-либо в складчину, то к нему даже и не шли:
говорили, что пока он раскошелится - всю душу из тебя вытянет. А уж чего ему
так жаться с деньгами-то? Зарабатывает хорошо, премии получает, семья
небольшая...
Но, приглядевшись внимательней, товарищи могли бы заметить, что Иван
Иванович берег с тщательностью необыкновенной не только свою копейку, но и
государственную.
Он берег все большое и малое, во что был вложен человеческий труд,
уважая этот труд, зная высокую цену ему. И еще можно было заметить:
приходили Ивану Ивановичу на завод письма. Приходили всегда из одного и того
же места - из деревни, откуда он родом и где жила его вдовая сестра с
ребятами. И не домой она писала ему, а на завод - может быть, не очень-то
ладила с невесткой.
Каждую получку Иван Иванович отделял часть денег и переводил их сестре
в деревню. И росли в той деревне, что за речкой, за березовой рощей, трое
сирот, трое мальчишек, которых надо было одеть и обуть, а на мальчишках, как
известно, все горит - только поспевай за ними...
- Не такое простое дело - судить о человеке, - говорит мой собеседник.-
Ты в него всмотрись, в его душе поживи, тогда уж берись судить...
Был на заводе молодой рабочий, о котором все товарищи знали, что он
пьет. Пил он тяжко, не раз прогуливал, не раз приходил на завод в том
мучительном состоянии, для обозначения которого в русском языке родилось
мрачное слово "похмелье". И вот однажды в разговоре он хмуро сказал
Гаврилину:
- А почему, собственно, мне не пить? Обо мне плакать некому...
Парень жил с братом, человеком суровым и себялюбивым. Парень был в доме
чужим: день и ночь ему напоминали о том, что он всем помеха, всем в тягость.
Как-то после праздничной демонстрации Гаврилин повел его к себе домой. Уж не
знаю, что наготовила к празднику Шура, но было, видимо, там всего вдоволь.
Товарищи посидели не один час за столом, толкуя по душам.