"Теофилис Тильвитис. Путешествие вокруг стола " - читать интересную книгу автора

буквы в разрядку; зеленые - прописные с обычным интервалом; фиолетовые -
строчные в разрядку и т. д. При помощи тех же красок Пискорскис выражал
машинистке свою благодарность и симпатию; иногда, будучи в хорошем
настроении, он на уголке черновика красными чернилами изображал губы, а если
машинистка чем-либо не угождала ему и Пискорскис гневался, - рисовал
фиолетовый нос. Черновики Пискорскиса играли всеми цветами радуги, однако
содержание их было весьма однообразным. "Гаспадину Начальнику (красным) Пре
сем направляица копея з аригинала к изпалненю".


* * *

Второй помощник балансового инспектора Николай Уткин, полковник царской
армии, объявился в Литве в 1920 году и быстро акклиматизировался. Улизнув от
большевиков, он нашел теплое и спокойное местечко в Каунасе.
Родом из дворян, Уткин был женат на дочери богатого купца, которая
должна была получить в наследство большие дома в Петербурге. Очутившись в
убогой канцелярии балансовой инспекции, полковник метал громы и молнии в
адрес тех, кто в один прекрасный день превратил его в нищего.
Плешивый, среднего роста человек, он широким шагом, прихрамывая,
двигался вокруг стола, буравил глазами шахматную доску, долго раздумывал,
переставлял фигуры, заходил с другой стороны стола - и так без конца,
создавая все новые фронты, строя планы переделки России на старый лад. Уткин
с ожесточением толкал королей, коней, ладьи и обычно заканчивал партию в
пользу белых. Если же полковник замечал явное преимущество красных, он
поворачивал шахматную доску и с наслаждением чехвостил врага с тыла. Дни и
ночи второй помощник проводил на гражданской войне, ковыляя вокруг стола:
- Вот те тур, Порт-Артур... - приговаривал Уткин, безжалостно плюнув на
сбитого большевика, и долго дрыгал от удовольствия ногой.
- Мы еще посмотрим... посмотрим... - скрипя зубами и выдирая из носа
волоски, брюзжал бывший полковник, когда большевистская пешка снимала белого
кавалериста.
Если в мнимой войне с большевиками шахматная доска служила Уткину полем
для теоретических занятий, то уж охота, которую он страстно любил, заменяла
ему настоящую войну. Бывало, он на целые недели пропадал из инспекции. Пока
его коллега Пискорскис преспокойно рылся в своем портфеле, Уткин блуждал по
кайшядорским лесам, науськивал собак и с упоением истреблял пугливых лесных
жителей - зайцев.
- Ах ты, большевик! - кричал он, гоняясь за подстреленным косым. - Я же
тебе говорил: пришел твой последний час. Со мной шутки плохи.
После ранения на войне и сложной операции одна нога Уткина стала
заметно короче. Бывший вояка рыскал по кустам и холмам, преследуя классового
врага, падал, цепляясь за корни, вскакивал и снова мчался вперед. Это и в
самом деле походило на перебежки солдат на фронте. А когда загнанный заяц
валился замертво, Уткин растягивался рядом, загонял патроны в стволы, делал
два выстрела, вставал и, поставив короткую ногу зайцу на голову, говорил:
- К стенке, милок... Я тебе покажу, как Россию-матушку кровью заливать!
К стеночке!..
- Ну, полковник, - спрашивал его Спиритавичюс после победного
возвращения с охоты, - много большевиков добыл?