"Антти Тимонен, Константин Еремеев. Озеро шумит (Рассказы карело-финских писателей) " - читать интересную книгу автора

распутицу. Я собрался на тетеревиный ток, как раз прилаживал лыжи возле
бани. Гляжу на озеро и глазам своим не верю: неужто сам чудила Хуотари
шпарит по льду?
Но что правда, то правда, тут уж не соврешь. Сам чудила Хуотари и был
это. Грянул, как молния посередь зимы. Берданка на плече, а в кармане бумага
с печатью, или как он называл ее - мандат. Пришел, попарился в баньке, к
вечеру созвал мужиков на сходку и давай толковать: мол, надо установить у
нас Советскую власть. Так же, дескать, как и в других краях России.
Разделить луга и поля. У кого в хлеву полно лошадей и прочей живности,
отобрать лишнее и отдать на развод другим...
Тут-то и началась буза! Такой рев пошел, что затыкай уши. Кто про что
орет: одни этак, другие так, третьи посередке... И никто друг друга не
слушает. Двое суток без передышки, не отлучаясь домой. Хозяйки (а баб в те
поры на сходки не пускали) таскали мужьям картоху да соленую рыбу. Чтобы,
значит, не приведи господь, они с голоду не перемерли. Подзакусят малость,
всхрапнут немножечко тут же у печки и снова, закусив удила, в бой! У кого
глотка послабей, тот уже руками своё доказывает. Вроде этого самого
криволапого Скупердяя. Как только ни честил он чудилу Хуотари. И "щенок
приблудный", и "жулик мережный" и "безбожник" и "коммунист"!
А силушки у чудилы Хуотари было побольше, чем во всей нашей деревушке.
Вот он и пустил в ход свои орясины и успокоил крещеный народ, так что к
вечеру третьего дня мы смогли приступить к голосованию.
Кто при этом одолел, ясно и так. Конечно, беднота. Бедных людей всегда
было больше на белом свете, чем богатых. И с того самого вечера чудила
Хуотари стал верховодить Советской властью в нашем родном краю. Через
денек-другой пошел к Скупердяю-Пакаринену и потребовал ржи в общий семенной
амбар. Вот тут-то Палака и показала свои коготки. Шипела и плевалась, будто
кошка перед охотничьим псом. Не смогла ни мерки ржи отдать без крику бывшему
своему миленку...
Пуавила Тёрхёнен помешал смолу в ведре, подкинул в огонь поленьев и
продолжал:
- Новая власть была как заноза в глазу у богачей. Не было покоя ни днем
ни ночью. Мироед из деревни Омельяновка Кюнттиев, тот только и делал, что
гундосил: мол, чудила Хуотари - красный царь, сельсоветский дом - дворец для
голодранцев, а вся волость - держава сторонников чудилы Хуотари.
От былого спокойствия не осталось и следа. Деревня бурлила и кишела,
как муравейник, и наконец разделилась на три враждующих стороны. Дом на дом,
мужик на мужика. И у нас в избе тоже. Старшие братья глядели друг на друга,
как злые жеребцы у одних яслей. Невестки то и дело запускали коготки друг
другу в волосы. И никто вроде не замечал нас с покойным отцом. Зачем,
дескать, полезли в одну компанию с чудилой Хуотари.
Три группы - ни дать ни взять три заправских партии. Нам, сторонникам
чудилы Хуотари, все ясно, как божий день: хочешь голову на плечах носить,
держись когтями и зубами за Советскую власть. И не уступай ни в чем даже
ценой жизни.
Кюнттиев со своими сыновьями твердит одно и тоже: надо вытряхнуть душу
из чудилы Хуотари, а волость присоединить к белой Финляндии. Старик оббегал
и Мутму и Роуккулы, вложил в дело немалые деньги и явно стал готовить мятеж.
Вместе со своим финским помощником. Это был гордый господин, что твой
пристав с головы до ног. Вот фамилию я запамятовал, а народ его величал