"Валерий Тимофеев. В Солнечном городе" - читать интересную книгу автора

обнимать.
Поставил последнюю точку и отдал ей.
- А это, - говорю, - выбрось. И все.

Строчкин дочитал, усмехнулся, и взялся за книгу. Любил он приключения
разные читать.
Через несколько дней он еще раз перечитал историю хозяина стола, вновь
усмехнулся и... покачал головою. - Наврал он много. Прямо видно - от души
наврал! Сердцем чувствую.
Взял он ручку, сынову тетрадку и решил переделать кое-что в этом
"Столе", чтобы без выдумки было.
Раз переделал, не понравилось. Еще раз переделал, не понравилось. Еще
раз переделал - уже лучше. На восьмом или десятом варианте явился ему плохой
сон.
Проснулся Строчкин весь мокрый. Как в детстве.
А наутро, роясь в своих черновиках, он обнаружил "Стол" того мужика,
ну, прежнего хозяина стола.
Прочитал.
Не усмехнулся.
Ничего не сказал.
Вызвал машину и отвез стол в комиссионку.
И вы знаете, я вчера заходил в этот магазин - стола нет! Кто-то купил.
Подешевке.
Бедняга...

В СОЛНЕЧНОМ ГОРОДЕ

рассказ

Пронзительный февральский ветер кидал в лицо колючую снежную крупу,
больно царапал выморожен-ные щеки. Прохожие низко кланялись ветру,
подставляли ему мохнатые шапки, поднятые воротники, нена-дежные варежки.
Ветер хитро обходил преграды и, в отместку за сопротивление, заползал под
пальто и брюки, холодными руками ощупывал беззащитное тело.
Первоклассник Андрюша нес в занемевшей руке тяжелый портфель. На шнурке
к портфелю подвешен мешок со второй обувью. Один вредный ботинок при каждом
шаге ударяет Андрюшу твердым каблуком по ноге. Наверное, уже здоровую шишку
набил. Андрюше очень хочется остановиться и почесать ушибленное место. Но
мальчик мужественно сдерживается. Сегодня впервые он почувствовал себя
настоящим мужчи-ной, самым старшим в семье. Даже не заплакал, когда пришел
домой после продленки, а дверь ему никто не открыл. А на ступеньках, ближе к
горячей батарее, спрятавшись за капюшоном синей ромазановской куртки, сидела
мама и тихо плакала.
- Папа нас выгнал, - захлебываясь от обиды, рассказала она. И Андрюша
сразу понял, - если еще и он расплачется, то они с мамой растекутся по
истоптанным каменным ступенькам двумя прозрачными ручей-ками, а когда
вытекут из подъезда, сразу же превратятся в хрупкие ледышки. Хорошо знающие
их люди будут возвращаться с работы, наступать на них. Лед будет ломко
хрустеть и мелко крошиться. А это вовсе и не лед был. Это Андрюша и его мама
были. Но люди этого не знают, и продолжают безжалостно топтать их усталыми