"Евгений Максимович Титаренко. На маленьком кусочке Вселенной " - читать интересную книгу автора

шелковой подкладкой наружу, то перехватывая в руке меховую отделку
воротника, рукавов. - Хоть под венец!.. Подарочек!.. Доченьке!.. Любимой!..
Где уж нам!.. - Чем больше говорила мать, тем больше распаляла себя.
Ксана почти наверное знала, чем все кончится. И минут через пять,
когда, не выдержав, мать разразилась слезами ("Живите! Я мешать не буду!
Живите без меня!"), и немного погодя, когда она швырнула пальто Ксане ("На!
Радуйся!"), - та была почти готова к этому.
Стукнув пуговицами, желтое пальто скользнуло по полу и, заметая
воротником "под барса" плетеные коврики, задержалось у ног Ксаны.
Ксана глянула на него и, не тронув, ушла в свою комнату. Легла на
кровать. Она всегда так делала в ожидании, пока мать успокоится...
Успокоится или устанет.
"Ясно! Где Сане на такое пальто разориться! Сана жадная! Она всё в
чулок деньги!.. А им проще! Надо? Пожалуйста!.."
Потом она тихонько заплачет над своей долей, а Ксана поднимется и сядет
к окну, за которым далеко, невидимый в ночи, притаился лес и, если в комнате
не зажигать лампочку, яркие мигают звезды. Или будет просматривать гербарий.
Вчерашние листья она заложила в толстую книгу по домоводству, но они еще не
высохли.
Дубовый лист, что сорвала она в воскресенье на стволе дерева, оказался
нежного светло-зеленого цвета. Наверное, из-за того, что не видел солнца. Но
точно такой же цвет бывает у листьев весной, когда уже лопнули почки, но
деревья стоят еще полуголые, прозрачные и легкие, с тонюсенькими штрихами
ветвей на фоне голубого неба.

Димку окликнули возле дома: "Шахтер!" Он узнал голос своего соседа
Виктора Малышева по прозвищу Хорек. Тихо бренчала в темноте гитара.
- Сейчас! - отозвался Димка, спеша передать улов матери.
Хорек за что-то был осужден на полтора года, недавно вернулся и нигде
не работал, поджидая мобилизации в армию. По вечерам возле дома его
частенько собиралась компания, пели грустные песни, выпивали. Однажды
уговаривали выпить Димку, он отказался.
Дожди и осенние ветры на время загнали Хорька в дом. Теперь он опять
восседал на завалинке.
- Любишь гитару?..
Димка кивнул, усаживаясь на кирпичах напротив.
- Значит, с душой парень, - объяснил Хорек сам себе. - А которые ни
черта не смыслят, - презираю. Пианины, фигины... Вот друг-товарищ!.. - Он
стукнул кулаком по донышку гитары, как по барабану, и взял несколько пробных
аккордов. - Чего бы тебе такое, а?..

Это было в горах под Алданом.
Он безумно меня обожал..

Пел Хорек прочувствованно, с надрывом в голосе.

За глаза называл он голубкой,
А при встречах гражданкою звал..

Димка не вникал в содержание песни. Но голос Хорька звучал грустно,