"Евгений Максимович Титаренко. На маленьком кусочке Вселенной " - читать интересную книгу автора

потерянно, и от этого словно бы еще теплее становилось на душе у Димки.
Над таким маленьким кусочком вселенной, где по одну сторону горизонта
лес, по другую - поселок Шахты, ночь опрокинула громадный купол неба. И
казалось Димке, что и он, Димка, и пахучая земля под ним - лишь какая-то
частица в необъятности Он и все видимое им на земле должно быть незыблемым,
вечным. Как небо и звезды... Кто-то рассыпал горстку их в пруду, где
сосновый парк, и такие же яркие они, как над головой, такие же не похожие
одна на другую, такие же загадочные...
Лицо Хорька - белым пятном на фоне стены. И белые руки движутся по
темной гитаре...
- Нет... - Он оборвал песню. - Без вина что за веселье? Тоска одна... -
И вдруг заорал, разгоняя теплую торжественность ночи: - "Зануда Манька, что
ты задаешься!.."
- Димка! - позвал от крыльца отец. - Иди уху есть!

Всего-то несколько раз встретились Ксана и Димка, но Ритка заметила
это. В воскресенье она случайно встретила Симку Долеву и
разоткровенничалась. (Неуклюжая толстушка Долева была столь же простодушной,
как и любопытной: рассказать ей что-нибудь - значило рассказать всем.)
Ритка пригласила ее вместе пойти на танцы. А когда Симка удивилась,
почему та не с Ксаной, Ритка, будто невзначай, заметила:
- Ей теперь без меня есть с кем ходить! - И махнула рукой.
- С кем? - насторожилась Долева.
- А!.. - Ритка сморщилась, передернула плечами. - Есть тут
новенькие... - И затараторила: - Подружки, подружки... Это я дурочка! Я ей
честно все, а она тихонечко, сама по себе.
- Какие новенькие? - испугалась Долева. Даже руками всплеснула.
Ритка, уводя разговор в сторону, быстро заговорила о чем-то другом, но
слушок по школе поплыл, что встречаются Ксана и Димка, что дружат...
Именно в эти дни произошло чрезвычайное для всех трех поселков событие:
прорвало дамбу...

Глава третья

Из трех ермолаевских прудов самый красивый был у дамбы. Расположенный
между Холмогорами и Ермолаевкой, в стороне от жилья, он лежал в густых
камышах, всегда задумчивый, безмолвный, темно-синий, если глядеть на его
поверхность, и черный в глубине.
Налетный ветер глох в упругих камышах и редко-редко неуверенным
прикосновением трогал поверхность воды. Словно мгновенная озабоченность
набегала на ровное чело пруда. Но сглаживались морщины, и опять он
безмолвствовал, отрешенный, в неразгаданной мудрости покоя...
Камыши, замыкаемые дамбой, окружали его с трех сторон. А по дамбе в два
ряда росли дивные липы. Их ветви склонялись почти до воды, а кроны смыкались
над головой, и надо было однажды прийти сюда летней ночью, нетерпеливым,
молодым, чтобы, встревоженно затаив дыхание, поверить, что именно вот этой
дорожкой, по дамбе, сегодня или завтра придет к вам ОНА: беззаботная,
радостная... тихая и настороженная... Только когда она белым силуэтом
появится в конце аллеи, вы не бегите навстречу. Надо стоять и ждать, потому
что это самое необыкновенное, когда к тебе идут... Многое из всего, что