"Александр Титов. Последняя загадка Тунгусского метеорита" - читать интересную книгу автора

вблизи зеленоватыми.
- Николай Васильевич Клеточников, если не ошибаюсь? - спросил он.
- Да, - ответил Сальвадор.
- Здравствуйте. Моя фамилия Борман, Михаил Семенович Борман. Я ждал
вас много лет.




ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ГОРЫ


45

- Вы что, тот самый Борман? - невежливо спросил Сальвадор.
- Да, тот самый, - ответил Борман. Как видите, я уже стар, но дела
все не кончаются. Ваше дело самое важное, но вы еще сами ничего не знаете.
Я должен ввести вас в курс дела.
Сальвадор был уже совершенно холоден и спокоен. Он помнил, что
коридоры пусты, а в кабинете они были одни, и похоже, без всякого подвоха.
Он уже внутренне приготовился давить эту хилую шею, но Борман
предупреждающим жестом поднял ладонь:
- Повторяю, я очень стар, и не считаю оставшийся год или два большой
ценностью. Сейчас воскресенье, и в корпусе никого нет, но есть срочные
дела, которые не закончит никто, кроме нас. Я должен ввести вас в курс
дела.
Сальвадор успокоился. Лишняя информация в любом случае не мешала, а
чудес и теперь еще оставалось слишком много. Борман продолжал:
- Вы все время шли по правильному пути. Если бы я не побывал там, в
тайге, раньше вас, все могло бы быть по-другому. Я хочу дать вам то, что
вы должны были там найти. Это отчет, или, вернее, дневник.
Борман повернулся спиной к Сальвадору и пошел назад к столу, жестом
приглашая идти за собой. Сальвадор уселся в кресло около большого
незашторенного окна, а Борман вытащил из ящика и положил на чистую
полированную поверхность стола растрепанную и обгоревшую по краям тетрадь
в черной обложке. Чернила были рыжими, бумага пожелтевшей, а почерк
неразборчивым. Борман вышел из кабинета, закрыв за собой дверь, а
Сальвадор принялся за чтение. Сначала он пробегал глазами страницы быстро,
чтобы сэкономить время, но потом понял, что нужно читать все подряд. И по
мере чтения перед ним все ярче вставал образ художника серых картин,
человека с узким подбородком, круглым лбом и колхозной хитростью в глазах.



46

Утром вершины Гималаев светятся сквозь утренний туман
бледно-оранжевым светом. Потом постепенно в воздух поднимается пыль -
белая пыль многовековых дорог, измельченная в тончайший порошок тысячами
босых ног, летучая и невесомая. Вдали от дорог, на полях, тоже пыль - и