"Мэрилин Тодд. Уж-ж-жасное колдовство и немного любви " - читать интересную книгу автора

серых вод Темзы на противоположный берег, и всем сердцем сожалела, что не
отказалась снять с Себастьяна заклятие моей прабабушки.
"Пожалуйста".
Он не должен был узнать об этом. Он не должен был узнать о судьбе,
которая ожидала обитателей Вересковой пустоши, не должен был... пока не
стало бы слишком поздно. А теперь это засело у него в голове, и, будь
Себастьян человеком, он сделал бы все, что было в его силах, чтобы
предотвратить катастрофу, но в той вечности, к которой его приговорила моя
прабабка, он будет жить, мучаясь от сознания, что смог заглянуть в будущее,
но не сумел его изменить.
"Ты единственная можешь мне помочь".
Его плечи поникли от безнадежности и отчаяния, и я подумала, что
Себастьян напрасно так сильно поверил в учительницу-неудачницу, чья прабабка
превратила его из симпатичного молодого человека в змею и чье собственное
обратное заклинание оставило ему шепелявость на ту единственную неделю,
когда он мог снова превратиться в человека.
Но в том-то и дело. Вера двигает горы, а не многомиллионные корпорации.
Вересковая пустошь была обречена.

Спать я не могла. Стоило только погрузиться в сон, как мне начинало
сниться, что я запихиваю в рот лягушачьи лапки, по четыре зараз,
одновременно вынимая улиток из их раковин, сваренных в чесночном соусе, - я
просыпалась в холодном поту, а перед глазами продолжали вертеться, словно
бетономешалка, готовящая цемент для заливки Рая, бабочки в кисло-сладком
соусе да хрустящие соловьи по-пекински.
Я просыпалась, переворачивалась, одни сны сменяли другие.
Теперь я шла по улицам, заполненным красивыми людьми, на них были
надеты туфли из змеиной кожи и пиджаки из кротовых шкурок, но, когда они
проходили мимо, их одежда изрекала мне вслед: "Предательница", а летучие
мыши пронзительно кричали: "Я ненавижу тебя. Ненавижу тебя. Раймонд никогда
не спустится с потолка".
Я проснулась, встала, заварила себе кофе и снова вернулась в постель.
Моей вины в этом не было. Вересковая пустошь великолепна, но едва ли ее
можно назвать Эдемом. Себастьян - не Адам, скорее змий-искуситель, я - не
Ева... Все это сводило меня с ума, ведь относительно известного сценария в
моем сне все перевернулось с ног на голову. Сейчас змий был хорошим парнем,
с глазами изумрудного цвета, как зелень папоротника по весне, от него едва
уловимо пахло лимоном, а улыбка была широкой, словно океан.
В своих слезах я виню слишком большую дозу кофеина, полученную в три
часа ночи. Вообще-то, мне несвойственно громко рыдать.
"Ты единственная можешь мне помочь, - сказал он. - В конце концов,
именно твоя прабабка сотворила это со мной".
"Уверена, у нее была веская на то причина".
"Веская? Веская? - Он завертелся на столе, словно зеленый дервиш,
покрытый чешуей. - Я работал в таверне этой женщины с шестнадцати лет,
таская на себе пивные бочонки, разнося кружки с пивом и выпихивая уже
изрядно набравшихся посетителей с полудня до полуночи, семь дней в неделю,
пятьдесят две недели в году, вплоть до того дня, когда я так опрометчиво
решился попросить о прибавке. Это ты называешь веской причиной для
превращения человека в з-з-змею?"