"Петр Ефимович Тодоровский. Вспоминай - не вспоминай " - читать интересную книгу автора

куда деть. Размахнулся и зашвыриваю его на сухое дерево.
Весна. Солнце светит, но холодновато еще - северный ветерок
колючий-колючий. И все равно небо голубое-голубое.
Колеса весело постукивают на стыках рельсов - трамвай катится по городу
Саратову. Около домов уже греются старушки, сидят на лавочках, укутанные
платками; кондуктор то и дело постукивает по звонку, пугая зазевавшихся
пешеходов. На остановке в вагон вбегает стайка девочек-школьниц - визг,
смех, писк.
Мы с Яной стоим в обнимку на задней площадке трамвая. Ее руки то и дело
поглаживают мою единственную звездочку на погонах. На мне новое
обмундирование, новые сапоги, новый пояс с портупеей, на поясе пустая
кобура, но выглядит она всамделишной - для солидности заполнил кобуру
газетой. Не придерешься!
Трамвай догоняет колонну новобранцев. Молодые парни с рюкзаками,
торбами за плечами, у других в руках деревянные, тертые чемоданы.
Колонна растянулась на многие километры, ни конца ни начала. И вдруг
ударил барабан, запели медные трубы - духовой оркестр играет до боли
знакомый марш "Прощание славянки".
Новобранцев провожают матери, родственники... А вот девушка идет и
плачет на груди долговязого парня. И совсем уж неожиданно - беременная
девица семенит за своим суженым. Они о чем-то весело переговариваются,
девица хохочет, одной рукой поддерживает огромный живот.
На всю улицу гремит духовой оркестр. Наш трамвай несется все быстрее и
быстрее. За стеклом мелькают лица, самокрутки в зубах остриженных парней,
стоптанные ботинки, натруженные руки, глаза матерей, залитые слезами, и,
наконец, что-то засверкало в голове колонны: это духовой оркестр. Блестят на
солнце медные трубы, опадают и надуваются щеки музыкантов, рука с колотушкой
лупит по коже барабана...
Яна уткнулась лбом в заднее стекло трамвая, плачет. Пытаюсь ее
успокоить, но тщетно - разревелась, глядя на идущих по проезжей дороге
города Саратова. Далеко позади осталась колонна, но оркестр звучит все
сильнее, все громче и громче.
...Фотограф приподнимает мой подбородок, Яне припудривает нос. Я сижу
на стуле, Яна стоит рядом, положив руку на новенькие погоны. Фотография на
долгую память.
Теперь Яна сидит на стуле, я стою рядом: плечи приподняты, лицо
напряжено, глаза выпучены. Фотограф, женщина лет пятидесяти, снимает
колпачок с объектива: "Раз! Два! Три-и!" И снова: "Раз! Два! Три-ии!"
Гремит духовой оркестр, звуки труб перемежаются со взрывами снарядов,
автоматными очередями, ревом танковых гусениц...
А нам хоть бы что: все сидим с Яниной у фотографа в обнимку, снимаемся
навсегда, навсегда, навсегда. На долгую память.
Перестукиваются колеса теплушек на стыках рельсов, ревет паровоз,
разгоняя видимые и невидимые препятствия...
А нам хоть бы что: сидим с Яной у фотографа в обнимку - светло, тепло,
уютно...
...Хлещет проливной дождь, бегут солдатики в атаку, рты разевают до
упора -слышится мощное "Ура-а!"
...А мы сидим с Яной у фотографа, отлетает крышечка объектива, меняем
только позы - светло, тепло, уютно...