"Салчак Тока. Слово арата (Автобиографический роман-трилогия) " - читать интересную книгу автора

ночь долго горел наш костер.
Утром выпал глубокий снег. Солнце только что вышло из-за тайги,
разбросало по свежему снегу веселые блестки. Оттого, что не было ветра и вся
земля светилась, сразу сделалось тепло. Я выбежал на дорогу, по которой ушла
мать. Скоро я убедился, что ошибся, - совсем не тепло, ноги мерзли, как в
сильный мороз.
В наследство от старших братьев и сестер ко мне перешли дырявые башмаки
со сбитыми задниками. Когда приходилось идти в степь или тайгу, я подвязывал
к подметкам плоские деревяшки так, чтобы закрыть дыры. Деревяшки с загнутыми
концами - это были мои коньки. Может ли дать тепло дерево? Ногу сразу
прихватывал мороз. Каждую зиму я ходил с обмороженными пятками, два-три раза
сменялась кожа на них.
Я вернулся в чум, стал греть ноги и тут услышал лай Черликпена. Он
рявкал в отдалении, не то приветливо, не то с опаской.
Пежендей и Кангый просунули головы в чум и закричали мне:
- Мать пришла! Живо, Тока!
Я быстро вскочил в свои маймаки [Маймаки - сапоги с загнутыми
носками.]. Ведь Пежендей и Кангый могли раньше добежать до матери и раньше
меня увидеть, что она принесла. Но маймаки с деревяшками были мне велики.
Когда я побежал, они захлопали, как кожаные крылья у седла.
Я взобрался на холм. По тропинке у рощи бежал Черликпен. Из-за
деревьев, опушенных снегом, вышли мать с сестрой Албанчи. Они что-то несли.
Рядом с ними вертелись Пежендей и Кангый. Я закричал:
- Что несешь? Где достала?
Мать махнула рукой:
- Не ори! Несу хлеб. Будешь есть.
Пежендей, спотыкаясь и падая от восторга, кружился перед матерью и
кричал еще громче:
- Где взяла так много?
- Не все ли тебе равно? Поджарю - будете есть.
Мать направилась к чуму. Мы шагали за нею. Немного не дойдя, она
остановилась и села спиной к чуму. Она вытянула из-за голенища маймака
длинную самодельную трубку и, наполнив ее смесью табачного нагара с
наскобленной древесиной горного карагача, стала жадно сосать, выдыхая
большие клубы дыма.
Албанчи принесла из чума корыто и, развязав мешок, отсыпала в него
блестевшую красным загаром пшеницу.
Легко было в тот день. Весело было. В чаше шипело. У всех на зубах
хрустела жареная пшеница.

ГЛАВА 8. ШААГАЙ

Вечером Черликпен громким лаем оборвал наше веселье.
Мать сказала мне:
- Сходи посмотри.
Я выбежал. Подъехали три всадника. Первый, грузно покачиваясь в седле,
широко разводя поводья и опуская их на шею коня, по привычке понукал его:
"Чу-чу!" На нем была длинная, покрытая узорчатым шелком синяя шуба. У
второго шуба была бурого цвета. На первом всаднике я увидел островерхую
шапку, отороченную собольим мехом, с коричневой шишкой наверху. На втором