"Салчак Тока. Слово арата (Автобиографический роман-трилогия) " - читать интересную книгу автора

звали Узун-Чоодур. Вместе с ним они обыскали все вокруг чума, но тоже ничего
не нашли. Тогда они связали матери руки и поставили на колени лицом к чуму.
Таш-Чалан сказал:
- Бейте!
Чиновник в бурой шубе наступил маймаком на связанные руки матери и
придавил их к земле. Голову он прижал к своему колену и начал бить по щеке
шаагаем [Шаагай - простроченная толстая кожа, которой чиновники били по
щекам провинившихся.].
Пока одни били мать, другие продолжали рыскать вокруг чума. Один из
чиновников, бродивший у маленького навеса, похожего на сугроб, неистово
прокричал что-то и замахал рукой. Все побежали туда. На козьей стайке - так
назывался навес, под которым стояла наша коза, - лежала в мешке пшеница,
укрытая снегом. Остроносый маленький чиновник, похожий на дятла, забрался на
стойку и, сверкая глазами от удовольствия, тыкал прутом в снег вокруг мешка,
видимо стараясь узнать, не зарыты ли здесь и другие богатства. Не найдя
больше ничего, он передал находку Таш-Чалану, а тот сдал ее Узун-Чоодуру.
Чиновники обращались к нему почтительно и подобострастно называли хозяином.
- Вот твой хлеб. Бери его. Если бы его здесь не оказалось, мы бы его
нашли в другом месте, у других людей. Пусть лопнут кости на наших руках,
обязательно нашли бы, - говорили чиновники, часто нагибая головы и прижимая
руки к груди.
Узун-Чоодур разгладил бороду.
- А! Сильно хорошо, будем знакомы: ты у меня приедешь, чай будем пить,
мясо, арака тоже есть, - сказал он на ломаном тувинском языке.
Положив мешок в сани, Узун-Чоодур щелкнул кнутом и умчался в облаке
снежной пыли вниз, к Сарыг-Сепу.
Подойдя к матери, которая все еще стояла на коленях, чиновники снова
стали ее бить шаагаем по щекам. Потом чиновник, похожий на дятла, схватил
сестру Албанчи и связал ей руки накрест. Вскочив на коней, чиновники
приготовились угнать мать и сестру. Мать утерла подолом кровь с лица, но не
встала с колен, а села на землю.
- Убить - так убивайте здесь, у моего дома, на глазах у детей! Никуда
не пойду!
Чиновник в бурой шубе защелкал длинным кнутом, плетенный ремень
впивался в тело матери. Третий верховой достал из притороченного к седлу
мешка аркан и накинул его на ее плечи. Она не могла больше сопротивляться.
Сестру они погнали вперед. Албанчи обернулась к Таш-Чалану и простонала:
- Что станет с детьми?
Таш-Чалан заколыхался от смеха:
- Ну, паршивая коза! Опомнилась? Хо-хо-хо! Пускай все передохнут! А
вырастут - что с них возьмешь? Воровская берлога! Пока сама жива, шагай и
молчи.
Он наехал на сестру и ударил ее кулаком. Чиновники хлестнули коней и
погнали по степи мать и сестру Албанчи.
Прошла ночь и следующий день. Вечером мать и сестра вернулись
окровавленные, с опухшими лицами.
- Не разбирая, что белое и что черное, они бьют и бьют. Заработанный
хлеб отобрали. Что нам делать, дочка? - спросила мать.
Албанчи подняла голову. Какое было у нее печальное лицо, и как блестели
слезы в ее глазах!