"Салчак Тока. Слово арата (Автобиографический роман-трилогия) " - читать интересную книгу автора

старуха, здесь приходить? Ну, ну, уходить вон!
Мать продолжала просить:
- Пожалуйста, возьмите!
Чолдак-Степан вытолкнул мать, подбежал ко мне:
- Ты теперь маленький балан, потом я тебя брать, - теперь ну, уходить
вон!
Он сжал мне ухо и вывел за дверь.
Не говоря ничего друг другу, мы дошли до чума. Присевши на корточки у
входа, стали советоваться.
- К тувинцу идти, к русскому идти - все равно, если он бай или
чиновник. Так и выходит. Что нам теперь делать, как лучше? Сходим еще в один
дом? - сказала мать.
У меня задрожал голос:
- Сама ты знаешь, мама, сама подумай, куда идти, с кем говорить.
Мы пошли еще в один дом. Он стоял на самом верху поселка, в устье
Терзига. Люди здесь только что поселились. Вошли в него. За столом сидел
старик с белой бородой - как у Мекея. Его жена, высокая, дородная, смотрела
приветливо. Мать степенно нагнула голову, потом поклонилась в пояс. Подняв
руку, вежливо спросила:
- Таныш, как ваше здоровье?
Сидевшие в доме ласково ответили:
- Здравствуй, таныш, садись.
Мы сели на длинное сиденье, которое, как я уже знал, называлось лавкой.
Мать еще не пришла в себя от всего, что видела у Чолдак-Степана. Она села,
но долго не начинала говорить.
Звякнула и без скрипа растворилась дверь. В избу вошли мужчина и
женщина. Им было лет по двадцать пять. Я огляделся кругом. Избушка была
совсем новая, только что сложенная, но маленькая. Такие домики - немного
больше чума - называли у нас казанак. Внутри избы было хорошо прибрано, не
было так жарко, как в других домах. На стене полки были застланы бумагой. На
средней полке, с одинаковыми промежутками, лежали три темно-коричневых
каравая. Пахло свежим хлебом. Я подумал о нашем чуме. При входе у нас тоже
стоит полка на берестяных колышках. Но на ней помещалась только одна
деревянная чашка, миска и берестяной туесок да лежала мочалка, которой моют
чугунную чашу.
Хозяева приветливо улыбались. Отсвечивала румяная корка на караваях. Я
все осматривался. В избе, кроме меня, детей не было.
Мать сидела в раздумье. Потом она подняла голову и, кивая на меня,
сказала:
- У меня балан есть, у тебя балан нет. Ты его взять, мне хлеба дать.
Понял ли, таныш?
Старик развел руками и приподнялся, полусогнув в локтях руки:
- Что тебе нужно, женщина? Не пойму.
Мать заговорила громче. Еще раз все объяснила. Показав на меня, сказала
по-тувински:
- Это тебе! - потом подбежала к караваю: - Это мне!
Старик оживился:
- О, шибко хорошо! У меня маленький балан нет, у тебя балан есть. А-а!
У меня хлеб есть, я тебе давать, сильно хорошо, ажирбас [Ажирбас - ладно.].
Мать с радостным смехом зашептала мне на ухо: