"Владимир Токмаков. Детдом для престарелых убийц " - читать интересную книгу автора

запрыгнуть в последний вагон, а потом выяснить, что поезд идет не туда, куда
тебе нужно.
Мой школьный друг по фамилии Гладких, помешанный на йоге, уверял меня,
что ради самопознания он регулярно хавает свою сперму. Натурально,
отсасывает у самого себя. Однажды он продемонстрировал это нам с Сэмом:
обнажившись и изогнувшись, забросив себе ноги за шею, он действительно
отсосал у самого себя. Пока не кончил. Мы обалдело молчали. А он сказал, что
проглотив себя, он стал вещью в себе, человеком в квадрате: он родил себя и
тут же убил, съел. Попробуйте, сказал он, это потрясающее ощущение. И не
обязательно заниматься йогой: когда он, Гладких, не умел еще проделывать
такие трюки, он просто жарил свою сперму. То есть дрочил на сковородку,
потом поджаривал на медленном огне и ел. Это я к вопросу о самопознании и
интеллектуальном онанизме.
Я очнулся от своих мыслей и заметил, что сигарета дотлела уже почти до
фильтра. Бросив окурок в ночь и проследив его падение во тьме до самой
земли, я пошел искать по квартире Шарло.
Увы, но ее нигде не было. Я загрустил. Выпил с Николсом-астрологом и
Мотей по рюмке холодной, только что вынутой из морозилки водки. Народ
любился и танцевался. Я опять вышел на балкон. Решил выкурить с Семеном еще
по одной сигаретке.
За нашей спиной раздался звон бьющегося стекла. Это нарезавшийся в
лоскуты М. Дундарин своим длинным заплетающимся языком выдавил балконную
стеклянную дверь. Мы были просто ошеломлены этой его профессиональной
работой языком. Дундарина сильно штормило. Качнувшись в мою сторону, он
схватил меня за пуговицу на ширинке и просипел:
- Для женщины скромность и бесстыдство имеет одну форму... Форму
хорошего мужского дырокола.
Мы пьяно заржали, и в этот момент я как-то отчетливо осознал, насколько
все мы здесь одинаково мыслим, разговариваем, острим. Как будто у нас на
всех - одна голова.
(Голова автора? - Курсив мой.)

- Михаил, ты, блин, не находишь, что все мы в этом мире победившего
ширпотреба и масскульта совершенно нивелировались, стали похожи друг на
друга? И одеваемся, и говорим как-то одинаково, и внешне даже все вроде как
одну маску носим, а?
- Не думаю, - икает в ответ Дундарин, - это наша, действительно
авторская, недоработка.
- Автора, который свыше? - глядя на здоровенные августовские звезды,
переспрашиваю я.
- Да нет, - беспрестанно икая, сипит Дундарин, - пожалуй, автора,
который сниже... Мы ведь все здесь вечные студенты ФПЖ, Факультета
Прожигателей Жизни. Полуинтеллигенты, которые не хотят быть интеллигентами,
литературные пролетарии, которые презирают пролетариев. Гребаные
полукровки!.. Сейчас время такое, время полукровок...
- Нас опять лишили выбора, черт возьми, нас опять лишили выбора во
всем! - неожиданно заводится и почти кричит Дундарин. - Нам не оставляют
никакого выбора, кроме, блядь, этого, как его... революционного!
Докурив, мы с Дундариным возвращаемся в комнату. А Семен, оставшись на
балконе один, еще некоторое время смотрит на эти слишком уж большие и яркие