"Джон Толанд. Последние сто дней рейха " - читать интересную книгу автора

Рузвельт, которому не нравился французский лидер и которого он считал
просто политически досадной необходимостью, с улыбкой заметил, что в
Касабланке де Голль сравнивал себя с Жанной д'Арк. Сталину настолько
понравился этот анекдот, что он немного посмеялся. Если с Черчиллем он был
подчеркнуто вежливым, то с президентом всегда держался тепло. Действительно,
они оба настолько хорошо ладили друг с другом, что начали обмениваться
доверительной информацией. Рузвельт проинформировал Сталина о недавних
слухах, будто Франция не планирует сразу же аннексировать территорию
Германии, но хочет отдать ее под международный контроль. Сталин покачал
головой и повторил то, что де Голль сказал ему в Москве: Рейн естественная
граница Франции, и он хочет, чтобы французские войска находились там
постоянно.
Такой обмен мнениями подвигнул Рузвельта на ответную доверительность, и
он заметил, что собирается сказать нечто такое, чего не сказал бы Черчиллю:
после войны Британия хочет от Франции размещения 200 тысяч французских
солдат на восточной границе. Эта сила сможет сдержать любую агрессию со
стороны Германии, пока Британия подготовит свою собственную армию. "Британцы
странные люди, - сказал он загадочно, - они хотят испечь пирог и сами его
съесть".
Сталин очень внимательно слушал откровенный рассказ Рузвельта о том,
сколько проблем у него с британцами по вопросу об оккупационных зонах
Германии. "Вы считаете, что Франция должна иметь оккупационную зону?"
спросил Сталин. "Это было бы неплохой идеей, - ответил Рузвельт и добавил: -
Но только из чувства доброты".
"Это может быть единственной причиной для выделения им зоны", - твердо
сказал Сталин. Молотов, который до этого момента молчал, вторил Сталину с
такой же твердостью. Он был бесстрастным, флегматичным дипломатом, которому
Рузвельт дал кличку "каменная задница", поскольку тот мог сидеть за столом
переговоров сколько угодно времени, снова и снова возвращаясь к одному
вопросу.
Президент заметил, что до начала конференции остается три минуты, и
предложил пройти в соседнюю комнату, которая была конференц-залом и где уже
собирались высшие военные чины Большой Тройки. Он предпочитал, чтобы его
прибытие видело как можно меньше людей. Рузвельт сидел на маленьком стуле на
колесиках, и его так и вкатили в огромную комнату, которую в былые времена
царь использовал в качестве зала для приемов. Оказавшись у большого круглого
стола, Рузвельт поднялся на руках, пересев в кресло. Боулен сел рядом в
качестве личного переводчика.
Военные фотографы защелкали фотоаппаратами, снимая Сталина, Черчилля,
Стеттиниуса, Идена, Молотова, Маршалла, Брука и других военных и
политических деятелей, а также переводчиков, которые стали занимать места за
столом. Советники пододвигали стулья, садясь за спинами своих шефов. В общей
сложности за столом находилось десять американцев, восемь британцев и десять
русских, готовых начать судьбоносную конференцию. Чувство значительности
события охватило их всех. Кто-то нервно кашлял, кто-то прокашливался.
Сталин открыл встречу, предложив Рузвельту сделать несколько
вступительных замечаний, как он делал это в Тегеране. Американцы, видевшие
Сталина впервые, были удивлены его маленьким ростом - всего лишь метр
шестьдесят пять - и очень приветливой манерой разговора.
Рузвельт поблагодарил Сталина и продолжил, сказав, что люди, которых он