"Дж.Р.Р.Толкиен. О волшебной сказке (неоконч.)" - читать интересную книгу автора

драконов по соседству, проникших в мой относительно безопасный
мир, в котором можно было, например, читать сказки в мирном,
свободном от страха настроении. <$FИменно это, естественно,
дети имеют ввиду, спрашивая: "Это правда?" Это означает: "Мне
это нравится, но есть ли такое сейчас? В безопасности ли я в
своей кроватке?" Ответ таков: "Сейчас в Англии нет ни одного
дракона" - вот и все, что они хотят услышать.> Но мир,
который содержит даже только образ Фафнира, богаче и
прекраснее, какой бы опасности это ни стоило. Житель тихой и
плодородной равнины может слушать о непроходимых лесах и
бездонных морях, и хранить их в своем сердце. Потому что
сердце твердо, тогда как тело ранимо.
Тем не менее, несмотря на всю важность, как я сейчас понимаю,
волшебного элемента сказок в раннем чтении, если говорить обо
мне в детском возрасте, я могу лишь сказкть, что любовь к
волшебным сказкам не является главной характеристикой детских
вкусов. Настоящий вкус к ним просыпается после "детских" дней
и после нескольких очень длинных лет между тем, как научишься
читать и пойдешь в школу. В это (я чуть не написал
"счастливое" или "золотое", хотя это на самом деле грустное и
тревожное) время я любил многие другие вещи не меньше и даже
больше: такие как история, астрономия, ботаника, грамматика и
этимология. Я согласенн с обобщением Ланга "детей" не вообще,
а в принципе, но только в некоторых случайных точках: я был,
например, равнодушен к поэзии и пропускал стихи, если они
всречались в сказках. Поэзию я открыл для себя гораздо позже,
особенно когда сам пытался переводить английскую поэзию на
латынь и классический греческий. Настоящий вкус к волшебным
сказкам проснулся при занятиях филологией, на пороге
возмужания и вырос в полный рост в войну.
Возможно, я сказкл по этому вопросу более, чем достаточно. В
конце концов, должно быть ясно, что по моему мнениб, волшебные
сказки не должны быть намеренно связаны с детьми. С
детьми их связывают случайно, - естественно, поскольку дети -
люди, а волшебные сказки - это то, что люди любят (хотя и они
не универсальны) - поскольку волшебные сказки являются
большей частью той литературной мебели, которую в последнее
время в Европе свалили на чердак, неестественно - из-за
ошибочной сентиментальности по отношению к детям,
сентиментальности, которая возрастает у взрослых по мере
уменьшения ее у детей.
Действительно, период детской сентиментальности произвел
несколько прекрасных книг (особенно очаровательных, однако,
для взрослых) из области волшебных сказок или подобных, но он
также вызывает тревожный рост количества сказок написанных или
адаптированных до уровня того, что считалось или считается
достаточным для детстких умов и потребностей. Старые сказки
смягчаются, или из них выбрасывают все нежелательное, вместо
того, чтобы это сохранить. Имитации часто глупы, происходит
пигвиггизация, даже без элемента интриги; или опекание; или