"Людмила Толмачева. Мужские сны " - читать интересную книгу автора

рядом на сиденье. "Наверное, учительница", - подумала Татьяна, отметив
красоту ее русой косы, заплетенной не туго, а свободно, и кокетливо
перекинутой через плечо на грудь. Но тут же ее мысли перескочили на другое.
Автобус въехал в село, окраины которого были сплошь застроены современными
коттеджами. "Надо же! И не узнать Кармаши! Это ж сколько воды утекло с тех
пор, как я двадцатилетней студенткой приезжала погостить к родственникам?
Прожила здесь месяц, а впечатлений набралось на целый год. И корову
научилась доить, и на сенокосе побывала, и..."
Ее вдруг окатила горячая волна стыда. Как же она могла забыть такое? А
ведь ей придется встретиться с ним, разговаривать, в глаза смотреть.
Господи! Зачем мы так ошибаемся в молодости, нелепо, бездумно, порой
непоправимо? Или это не мы, то есть не наши ум и душа, а наше созревшее
тело, его желания, властно управляющие нами вопреки здравому смыслу и
воспитанию?
Она подхватила дорожную сумку и вышла из автобуса на центральной
площади. Чего только не было на ней! Кроме автобусной стоянки, здесь пестрел
всеми красками лета небольшой рынок, стоял пивной ларек, а рядом с ним пара
пластмассовых столиков и столько же стульев. Кроме этого имелись будка
сапожника, тележка мороженщицы и газетный киоск. Правда, народу на площади
было немного: трое мальчишек покупали эскимо, двое парней пили пиво, да
несколько женщин торговались с продавцами на рынке. И то сказать, откуда ж
взяться праздному народу в такое время на площади, когда в поле и на лугах
сейчас самая страда: прополка, сенокос и что там еще? Татьяна имела смутное
представление о сельхозработах в июне. Она пошла по главной улице села,
разглядывая новостройки: большой торговый центр, двухэтажную школу, солидное
здание администрации, перед которым в ряд стояло несколько иномарок. "И
здесь не отстают от времени", - почему-то с сожалением подумала Татьяна. Она
спросила проходившую мимо девушку, где находится улица Октябрьская. Выслушав
ответ, свернула в небольшой проулок, который и вывел ее на Октябрьскую,
прямо к коттеджу Виталия.
За забором, сделанным из сетки "рабица", сквозь кусты сирени был виден
двухэтажный, из белого кирпича дом. Татьяна открыла калитку и вошла в
большой, ухоженный двор, выложенный розовой тротуарной плиткой. В его
глубине стояли всевозможные постройки. Под окнами застекленной террасы цвели
бордовые пионы. Из живности во дворе была лишь черная кошка, гревшаяся на
солнышке на высоком крыльце. Татьяна разочарованно огляделась и вздохнула.
Ее ожидания не оправдались. И почему она вбила себе в голову, что ее
встретит деревенское подворье - с лужайкой, курами и козами, теленком на
длинной привязи и колодцем под замшелым навесом? Особенно ее разозлила эта
розовая плитка. "Ни дать ни взять - набережная в Ницце, черт бы вас побрал с
этой цивилизацией!" Она не успела подняться на крыльцо, как дверь открылась
и появился сильно постаревший, седой как лунь дядя Паша. Татьяна сразу
узнала его, несмотря на перемены. Узнала по неизменной улыбке и синему
взгляду, хоть и поблекшему от времени, но все такому же пристальному и
лукавому.
- А я смотрю в окошко, думаю: что за дама к нам пожаловала? Из
администрации, что ли? Пригляделся, а это наша Тата.
Татьяна быстро поднялась по ступенькам, растроганно обняла старика:
- Здравствуй, дядя Паша! Угадал, из администрации ваша Тата, только из
другой, не кармашевской.