"Алексей Толстой. Похождения Невзорова, или Ибикус" - читать интересную книгу автора

тысяч на десять. Семен Иванович встал со стула и, как был, в тиковых
подштанниках и носках - принялся скакать по комнате. Зубы были стиснуты,
ногти впились в мякоть рук.
Весь этот день Семен Иванович провел на Невском - купил пиджачный
костюм, пальто, котелок и желтые башмаки. Приобрел в табачном магазине
янтарный мундштук и коробку гаванских сигар - "боливаро". Купил две
перемены шелкового белья, бритву "Жилет" и тросточку. В сумерки привез на
извозчике все это домой, разложил на кровати, на стульях и любовался,
трогал. Затем считал деньги. Подперев голову, устремив глаза на вещи,
долго сидел у стола. Примерил новую шляпу, попробовал улыбнуться самому
себе в зеркальце, но губы засмякли бледными полосками. Долго стоял у
комода, слушая, как трепещет возбужденное сердце. Снял новую шляпу и надел
старую, надел старое пальто. Поехал на Невский. Здесь он стал ходить
жилистыми, мелкими шажками, заглядывая осторожно и недоверчиво под шляпки
проституток. Задерживался на перекрестке, расспрашивал девушек - где
живет, здорова ли, не хипесница ли?
А рассвет розовато-молочным заревом уже трогал купол собора, яснее
проступали бумажки на тротуарах, - миллионы выборных бюллетеней, летучек,
обрывков афиш, - остатки шумного дня. Ноги едва держали Семена Ивановича.
Невский опустел. Лишь на дряхлой лошаденке, на подпрыгивающей пролетке
тащился, свесив голову, пьяный актер с судорожно зажатыми в кулаке
гвоздиками.
"И это - жизнь, - раздумывал Семен Иванович, - бумажки, митинги,
толкотня, наглое простонародье в грязных шинелях... Сумасшедший дом. Надо
уезжать. Ничего здесь не выйдет, кроме пошлости".
На следующий день Семен Иванович сказал дворнику, что по делам службы
уезжает надолго, и с курьерским поездом действительно выехал в Москву. Он
расположился в международном вагоне, один в бархатном купе, где был
отдельный умывальник и даже ночной горшок в виде соусника. Поскрипывали
ремни, горело электричество, сверкали медные уголочки. Семен Иванович
испытывал острое наслаждение.


Семен Иванович гулял теперь по Тверской. Здесь было потише, чем в
Петербурге, но - все та же, непонятная ему, отвлеченность и скука. Вместо
вещественных развлечений - газеты, афиши, бюллетени, споры. Он часто
заходил в кафе "Бом" на Тверской, где сиживали писатели, художники и
уличные девчонки. Все кафе "Бом" стояло за продолжение войны с немцами.
Удивительное дело, - видимо, у этих людей ни гроша не было за душой: с
утра забирались на диваны и прели, курили, мололи языками! "Хорошо бы, -
думал Семен Иванович, сидя в сторонке перед вазой с пирожными, - нанять
огромный кабинет в ресторане, пригласить эту компанию, напоить. Шум,
хохот. Девочки разденутся. Тут и драка, и пляски, и разнообразные
развлечения. Эх, скучно живете, господа!"
Жаль - не удавалось Семену Ивановичу ни с кем познакомиться.
Заговаривал несколько раз, но его оглянут, ответят сквозь зубы,
отворотятся. Хотя одет он был чисто, но язык - как мороженый, манеры
обывательские, мелкие. Он чувствовал - необходимо шагнуть еще на одну
ступень.
Особенно понравилась ему в кафе девица в черном шелковом платье с