"Алексей Николаевич Толстой. Подкидные дураки (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Ох, раки! Насекомые паукообразные, поедающие утопленников... И он ел
это... В бога бы верить - помолился бы сейчас... Так... Ели раков,
сквернословили, как полагается, угощали пивом трепушек-проституток...
Подсел к столу какой-то неизвестный в форменной фуражке - мокрый зубастый
рот, черная бородка, свинцовые кругленькие глаза... Попросил у Ракитникова
механический карандаш Гаммера, начал строчить на папиросной коробке
кому-то записку... И затем карандаш Гаммера исчез... Цена ему полтора
рубля, ну и черт бы с ним - украл и украл... Вдруг всех охватила бешеная
злоба... Ракитников и еще кто-то схватили чернобородого за пиджак и так
начали трясти, что у того заколотились зубы, вылезли глаза, свалилась
фуражка... Отдай карандаш! Подскочили охотники до скандалов... Началось...
Дрались, должно быть, человек десять сразу... Выкатились клубком на
улицу... Извозчики, привставая на козлах, засвистали, закричали: "Вали,
вали, вали!.."
Дальше - провал в памяти... Ракитников сознал себя у чугунной решетки
канала Грибоедова: он несся огромными прыжками, ругаясь шепотом так, как
никогда не ругался... Потом - это дождливое окно, серая сырость,
невыразимая тоска...
Нелепо, дико, непоправимо, катастрофично... Рачьей слизью
перечеркнута вся жизнь... С чрезвычайной обостренностью Ракитников
воспринял вчерашнее приключение... Надо сознаться, - не случись вчера
драки, все бы, в сущности, обстояло нормально и благополучно. Ну, выпили
лишнее, перекушали раков, писали на папиросных коробках записочки
трепушкам... А кто этого не делает? Философски даже так можно поставить
вопрос: это необходимо... После общественной нагрузки, которая, как за
волосы, мотает человека с утра до вечера, полезно остаться хотя бы на
часок самому с собой... Раскрыть клапан, куда устремятся душные остатки
проклятого наследия, висящего у каждого бубновым тузом за спиной... Все
пьют. Почисти желудок, проспись, и - как рукой снимет упадочное
настроение, снова ты бодр и готов к нагрузке...
Так-то так... Но у Ракитникова уклонение от нормы. Много причин было
к этому... Разрыв с женой: семь лет близости к милой, чистой и умной
женщине пошли в архив. И одиночество - тоскливое, беззащитное ощущение
своей смерти, - то, что он начал испытывать первый раз в жизни... И
беспризорность - пустые, как темный подвал, вечера, шатанье к чужим людям,
глухая тоска пивных, и ты, ты - лишний... И неустроенность - грязные
простыни и нештопаное белье, неподметенная комната - словно пыльная
паутина затягивала его холостые дни... Много было причин к тому, чтобы в
дождливое утро он с отчаянной четкостью почувствовал: нет, совсем
неблагополучно... Еще - и вот пойдешь на четвереньках, похрюкивая на
прохожих...
Когда выкурена была вся коробка папирос "Сафо", он встал, пошатнулся.
Вымылся. Переменил белье. Дождь лил за окном. Пусть... Был бы день
сияющий, как в детстве, - все равно: куда идти? Он сел у окна, - откуда
видны одни крыши. Перешибая головную боль, сжималось тоской сердце. Нет,
так жить нельзя...
Бывало (после разрыва с женой), в одинокие часы он развлекался
прогулками по прошлому. Было хорошо вспомнить деревянный, крашенный в
желтое дом с палисадником, где пучком отсвечивало солнце от стеклянного
шара на тумбе. Вспомнить детские забавы, ласки матери, таинственную жизнь