"Алексей Николаевич Толстой. Сожитель (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

- Он.
- Ах, ах! Какой ужас! Вхожу я в ворота, оглянулся, а в сарае стоит с
топором человек, а голова круглая, кошачья.
- Кошачья, кошачья! - зашипела старушонка. - Давно я это вижу,
сказать ей боюсь...
- Это, Соня, все видят, одна ты ничего не видишь. Кто спит-то с
тобой? Бесище...
Сразу стало тихо. Затем заскрипела кровать, - это вдова кинулась на
перину. Старушонка и старец шептались. И Гирькин услышал:
- Ничего, не бойся, Соня, отрежем. (Молчанье.) Ножницы у тебя есть? Я
возьму: освятить надо, а то так не возьмут.
Шепот старушонки:
- Без памяти... Ты бы над ней почитал...
Молчанье. Тихий, отчаянный голос вдовы:
- Жить не хочу... С ума сойду... Выйдите... Делайте что надо...
Гирькин вернулся в сарай колоть дрова. Так тюкал со зла топором, что
летели щепки. Старец и старушонка прошли в ворота, не оглянулись.
"Начинай опять все сначала, - думал Гирькин. - Надо бы сразу ее
марксистским подходом за жабры... Эх!"
И так тюкнул по полену - щепки полетели. Наколов полторы сажени, он
пошел обедать. Были уже сумерки. В доме - тихо, пусто. У Софьи Ивановны -
темно, дверь на крючке. Гирькин стучался, улещал, пробовал сердиться и
даже хныкал, - вдова не подала голоса, только кровать поскрипывала.
- Ну, хорошо, Софья Ивановна, - сказал он зловеще, - после пожалеете.
Поел щей и прилег в конце коридора на сундуке. Поворочался, повздыхал
и заснул крепко.
Сейчас же приснилось: перебирая ногами, он летит по комнате. За
окошечком стоят плакучие березы - белые, в инее, до синего неба; над ними
в радужных кругах - луна. За серебряными ветвями, в лунном тумане, виден
дом с колоннами, - в тысяче окон блестит лунный свет. И кажется Гирькину:
вот он, вот он - дом, виденный во снах. И Гирькин вылетает в окно туда, в
этот иней и свет. А сзади Софья Ивановна хватает его за валенки: "Не
улетай, Ваня, заплачу..." И Гирькину хочется ей крикнуть от всего
наболевшего: "В невежестве жить не хочу, нет, не хочу!.." И никак не может
крикнуть, разжать рта...
Он сотрясся, проснулся и сел на сундуке.
В глаза кольнул свет свечи: ее держала вдова, стоя перед сундуком,
прикрыв низ лица шалью. Сбоку сундука стоял старец Иванушка и казался
огромным, тень от него упиралась в потолок. В руках держал кропило и
ножницы. А в ногах, схватив Гирькина за валенки, шипела старушонка.
- Да скорее, отец, скорее режь... Вот он, хвост-то, рукой вижу.
Все это увидел Гирькин в секунду. И сейчас же старец, хлестнув его
кропилом по глазам, навалился, вонючий, кислый, костлявый, - лез куда-то
ножницами...
- Да воскреснет бог, расточатся врази его!.. - взвыла старушонка. -
Хвостище-то, хвостище... Режь, режь, режь!..
Не своим голосом вскрикнул Гирькин и поволок за собой старца и
старушонку. В сенях они его совсем одолели, но от возни рассыпалась
поленница, полетели дрова... Гирькин выскочил за ворота и помчался по
Малой Якиманке.