"Алексей Николаевич Толстой. Собрание сочинений в десяти томах. Том 10. Публицистика" - читать интересную книгу автора

электрические фонари. Иван Иванович поднимает воротник и на извозчике
тащится к себе на Пески.
На душе у него покойно и тихо. Сегодня его за три рубля заставили
проделать великолепный душевный массаж. Сам по себе в обыденной жизни Иван
Иванович не выдавил бы из себя и сотой доли тех страстей, какими он жил
сегодня.
Итак, еще одно определение театра, данное Ю. Э. Озаровским: театр это
храм волнения.
Мне бы и в голову не приходило писать все эти слова, если бы я жил в
Москве (дооктябрьской). Но здесь, на Западе, невольно начинаешь
колебаться: - "Да верно ли, искусство ли театр? Быть может, это просто
развлечение для воскресной толпы: карусели, балаганы, вертящиеся бочки,
американские парки и так же и театр?"
Прошлым летом директор "Старой голубятни" Коппо, заканчивая летний
сезон, сказал с эстрады прощальную страстную и горькую речь о театре.
Он указал на зловещие признаки вырождения французского театра, на то,
что необходимо влить в него свежую кровь и заставить вновь зрительный зал не
смотреть, но чувствовать. Он сказал еще о том, что в Европе горит сейчас в
одном только месте чистым и неомраченным пламенем огонь театрального
искусства, - это в России.
Беру на себя смелость, не противореча, присоединиться к мнению Коппо.
В русском театре много грехов. Средний русский актер малокультурен и
играет одним нутром, причем часто это не нутро, а просто требуха. Русский
театр иногда с величайшей легкостью порывает со всеми традициями, с вековой
культурой, бросается в новизну и ломает на ней шею. Не раз русскую сцену
пытались превращать в политическую или проповедническую эстраду.
Но русский театр всегда, не успокаиваясь, не застывая, шел по пути
искания соборного переживания Правды. Менялись времена, духовные запросы,
моральный уровень толпы, и театр видоизменял, углублял приемы
психологического воздействия на зрительный зал.
После эпохи великих талантов, потрясавших сердца на Малой московской и
на Александринской сценах, театр идет дальше, ищет общего ансамбля и
простоты. Создается Московский Художественный театр. Он покрывает павильон
потолком, строит настоящие косяки на дверях, отдувает ветром занавеску,
рассаживает актеров спиной к публике и выпускает на сцену живую мышь.
Но здесь уже кончается вымысел, театр повисает над пропастью
натурализма, он почти перестает быть театром. Мышь губит Правду.
Тогда начинается новое искание: - Первая студия Художественного театра.
Это работа: - вживание в пьесу. Студия годами подготовляет представление.
Каждое слово проходит через огромную психологическую лабораторию. Процесс
превращения вымысла в Правду совершается во время репетиций: - актеры
сживаются с ролями, роли растворяются в личностях актеров, и когда пьеса
выносится на сцену, то актеры играют уже не вымысел, а что-то происходящее
на самом деле, но лишь в ином, идеальном мире.
Поэтому Иван Иванович, сидя на таком спектакле, чувствует величайшую
серьезность происходящего, и вымысел для него лишь в том, что это
все-таки, - театр и он - в одиннадцатом ряду.
Но почему именно Россия хранит священный огонь театра? Почему в России
театр достиг до таких высот?
Потому, очевидно, что в самом народе есть чувство театра, любовь к