"Елена Толстая. Фартовый человек " - читать интересную книгу автора

Человек гибко поднялся и сразу же ушел. Может быть, он даже испугался.
Или же понял, что здесь все происходит по справедливости, а когда по
справедливости - нарушать себе дороже.
Гришка помнил все это отрывочно. Он поднялся, спокойно снял макинтош с
мертвеца, подвернул рукава, подпилил ножом полы, чтобы не волочились по
мостовой, и сделался из Гришки Макинтошем.


* * *

Макинтош опять выбрался на улицу. Теперь уже пошло за полночь, начало
ощутимо подмораживать, как будто где-то повернули вентиль и выпустили новую
порцию холода. Но все равно нынче было не так холодно, как в зиму
восемнадцатого года, когда люди мерли как мухи. Гришка тогда болел, а когда
поправился, то утратил всякую память о прошлом. Как будто народился прямо
весной восемнадцатого года, скелетообразный и бритый наголо. Потом оброс,
конечно, но память так и не вернул. И не очень-то стремился, честно говоря.
Наличествовали другие заботы.
Макинтош покинул Лиговку и, прошмыгнув проходными дворами, вынырнул на
Старо-Невском. Лавра бухала колоколом, густо и скучно, как будто кашляла.
Обширная площадь перед ней заросла сугробами, но возле самых ворот
расчистили место, и там, как крупные кучи мусора, чернели люди. Колокол еще
подергался и затих, только гул еще недолго расходился по воздуху.
Макинтош перебрался через снежные горы и приблизился к воротам. Нищие
даже не пошевелились, когда он появился, только один устремил на чужака
долгий, злобный взгляд, как будто пытался пересчитать все Гришкины
воробьиные ребра.
Потом показались господин с барышней. Они переговаривались на ходу - он
снисходительно ронял откормленным баритоном: "Сразу за этим рассадником блох
и суеверий - недурнецкий ресторан", а она щебечуще смеялась. Макинтош хмуро
заступил им дорогу. Поначалу он смутно надеялся на то, что барышня начнет
раздавать мелочь "несчастным", клубившимся возле лавры, но при таком
революционно настроенном спутнике это вряд ли возможно.
При виде Макинтоша барышня завизжала так, словно сама она взрослела не
на том же самом тонущем корабле, что и Гришка, и беспризорника видела
впервые в жизни. Именно это лицемерие, а вовсе не дикий визг барышни
обозлило Макинтоша, и он грубо сказал ей:
- Ты заткнись, дура.
- Погоди-ка, - вымолвил господин. Он брезгливо оттолкнул Макинтоша
тростью, так что мальчик рухнул в сугроб. Нищие у ворот взирали на эту сцену
с бесстрастностью египетской аллеи сфинксов.
Господин опять свернул руку колечком, предлагая барышне опору. Она
преувеличенно тяжело дышала, глядела на Макинтоша широко раскрытыми, очень
злыми глазами и круглила губы, как будто хотела свистнуть, но не умела.
- В чем дело, товарищ? - послышался вдруг приветливый голос.
Макинтош так и не понял, откуда появился этот человек. Только что его
не было, и вдруг он выступил из темноты, под свет чудом недобитого фонаря.
Фонарь светил экономно, оставляя на снегу жидкое желтое пятно, но человек
весь занял собой это пятно и стоял, обмазанный светом, как маслом.
Макинтош почему-то сразу успокоился. Перестал барахтаться в снегу и