"Елена Толстая. Фартовый человек " - читать интересную книгу автора

разразилась опасной для жизни грозой: поздней осенью немцев из местечка
вышибли какие-то непонятные, но несомненно русские части, и это послужило
причиной большого перемещения людей и предметов: городок при отходе немцы
разграбили основательно, утащили даже много ценностей из костела. Впрочем,
все это не сильно огорчило мельника, который жил на отшибе, посреди сада,
как посреди крепости.
На мосту через Уллу скрежетали подводы, бесились кони, немцы зло
кричали. Местная помещица Володкевич - последняя из семьи, владевшей этими
землями с шестнадцатого века, - пыталась вывезти на немецких подводах
оборудование со своей бумажной фабрики, но рабочие воспрепятствовали этому,
и помещица скрылась на телеге ни с чем, прижимая к оскорбленной груди
шкатулку с несколькими фамильными украшениями. По слухам, большой свиток,
где была перечислена вся ее родословная, она, как величайшую ценность,
обмотала вокруг своего тела.
Мельник сдержанно, без интереса, морщил нос, когда слышал рассказы
старшего из оставшихся при семье сына - Моисея, прибегавшего из города до
крайности возбужденным.
- Они еще не то будут творить, - предрек мельник. - Они все
сумасшедшие.
Моисей в ответ только пожимал плечами. Он раздобыл себе наган. Теперь
старший брат стал казаться и выше ростом, и шире в плечах. Кисловатый
домашний запах, исходивший от него, сменился новым - чужим: запахом сапожной
ваксы и скрипучих ремней. "Ты пахнешь, как оружие", - сказала ему Рахиль.
А самый маленький из всех детей мельника, десятилетний Исаак, смотрел
на брата, как на грозного серафима, чего Моисей, по своему жестокосердию,
совершенно не замечал.
Мельница работала все меньше, потому что в местечке почти не стало
хлеба. Большой дом почти опустел. Вот и Дора уехала, а вскоре после Доры
отбыл Моисей - на фронты Гражданской.
Отец серьезно и подолгу благословлял своих детей, расставаясь с ними.
Мама моргала рядом с отцом, сглатывала крохотные слезки, хотя ни Дора, ни
Моисей не были ее родными детьми.
Вскоре настало и вовсе сумасшедшее время, как и предрекал мельник, и на
местечко навалились какие-то совсем странные отряды, от которых уж точно
ничего хорошего ждать не приходилось.
Они захватили городок с налету, придя со стороны Польши. Единственная
городская вертикаль - двухбашенный костел - пыталась плеваться огнем, но
храбрец отстреливался недолго. Увидев со своей верхотуры, сколько народу
вливается на глиняные одноэтажные улочки - и все конные, конные, и с
тачанкой, - стрелок бросил оружие и спустился в костел, где его не
обнаружили, хотя искали.
Распоряжался выделявшийся среди прочих человек в казацком военном
сюртуке и при генеральских лампасах; он резко кричал, размахивая саблей, и
все бежали и скакали туда, куда он показывал.
По костелу потопали-потопали и затихли; затем из какого-то дома
потащили двоих упирающихся человек, и сразу же, как будто их разбудили,
тонкими, нестерпимыми голосами зарыдали женщины. Еще нескольких пришили
штыками к забору, повалив и сам забор, затем пальнули несколько раз в
воздух - и на том временно затихло.
По домам проехали, выискивая, где расположиться постоем, к вечеру