"Лев Толстой. Ответ на определение Синода от 20 - 22 февраля и на полученные мной по этому случаю письма" - читать интересную книгу автора

и за известные приношения произносит священник. (Этот абзац Л. Толстой
привел в примечании. - Г. П.).
И я действительно отрекся от церкви, перестал исполнять ее обряды написал
в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали
ко мне церковных служителей, и мертвое мое тело убрали бы поскорей, без
всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают всякую противную и
ненужную вещь, чтобы она не мешала живым.
То же, что сказано, что я "посвятил свою литературную деятельность и
данный мне от бога талант на распространение в народе учений, противных
Христу и церкви" и т. д. и что "я в своих сочинениях и письмах, во
множестве рассеиваемых мною так же, как и учениками моими, по всему свету,
в особенности же в пределах дорогого отечества нашего, проповедую с
ревностью фанатика ниспровержение всех догматов православной церкви и
самой сущности веры христианской", - то это несправедливо. Я никогда не
заботился о распространении своего учения. Правда, я сам для себя выразил
в сочинениях свое понимание учения Христа и не скрывал эти сочинения от
людей, желавших с ними познакомиться, но никогда сам не печатал их;
говорил же людям о том, как я понимаю учение Христа только тогда, когда
меня об этом спрашивали. Таким людям я говорил то, что думаю, и давал,
если они у меня были, мои книги.
Потом сказано, что я "отвергаю бога, во святой троице славимаго создателя
и промыслителя вселенной, отрицаю господа Иисуса Христа, богочеловека,
искупителя и спасителя мира, пострадавшего нас ради человеков и нашего
ради спасения и воскресшего из мертвых, отрицаю бессеменное зачатие по
человечеству Христа господа и девство до рождества и по рождестве
пречистой богородицы". То, что я отвергаю непонятную троицу и не имеющую
никакого смысла в наше время басню о падении первого человека,
кощунственную историю о боге, родившемся от девы, искупляющем род
человеческий, совершенно справедливо. Бога же - духа, бога - любовь,
единого бога - начало всего, не только не отвергаю, но ничего не признаю
действительно существующим, кроме бога, и весь смысл жизни вижу только в
исполнении воли бога, выраженной в христианском учении.
Еще сказано: "не признает загробной жизни и мздовоздаяния". Если разуметь
жизнь загробную в смысле пришествия, ада с вечными мучениями, дьяволами, и
рая - постоянного блаженства, то совершенно справедливо, что я не признаю
такой загробной жизни; но жизнь вечную и возмездие здесь и везде, теперь и
всегда, признаю до такой степени, что, стоя по своим годам на краю гроба,
часто должен делать усилия, чтобы не желать плотской смерти, то есть
рождения к новой жизни, и верю, что всякий добрый поступок увеличивает
истинное благо моей вечной жизни, а всякий злой поступок уменьшает его.
Сказано также, что я отвергаю все таинства. то это совершенно справедливо.
Все таинства я считаю низменным, грубым, несоответствующим понятию о боге
и христианскому учению колдовством и, кроме того, нарушением самых прямых
указаний евангелия.
В крещении младенцев вижу явное извращение всего того смысла, который
могло иметь крещение для взрослых, сознательно принимающих христианство; в
совершении таинства брака над людьми, заведомо соединявшимися прежде, и в
допущении разводов и в освящении браков разведенных вижу прямое нарушение
и смысла, и буквы евангельского учения. В периодическом прощении грехов на
исповеди вижу вредный обман, только поощряющий безнравственность и