"Лев Николаевич Толстой. Молитва" - читать интересную книгу автора

золотой ризе и молилась Богу о том, чтобы он спас ее мальчика. Чернолицый
Спаситель держал в маленькой черной руке золоченую книгу, на которой чернью
было написано: "Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою
вас". Стоя перед этим образом, она молилась, все силы своей души вкладывая в
свою молитву. И хотя в глубине души и во время молитвы она чувствовала, что
не сдвинет горы и что Бог сделает не по ее, а по-Своему, она все-таки
молилась, читала известные молитвы и свои, которые она сочиняла и говорила
вслух с особенным напряжением.
Теперь, когда она поняла, что он умер, она почувствовала, что в голове ее
что-то сделалось, как-будто сорвалось что-то и стало кружиться, и она, придя
в свою спальню, с удивлением оглянулась на все свои вещи, как будто не
узнавая места. Потом легла на кровать и упала головой не на подушку, а на
сложенный халат мужа, и потеряла сознание.
И вот во сне она видит, что ее Костя, здоровый, веселый сидит с своими
кудрявыми волосами и тонкой белой шейкой на креслице, болтает пухлыми в
икрах ножками и, выпятив губки, старательно усаживает куклу-мальчика на
картонную лошадку без одной ноги и с проткнутой спиной.
"Как хорошо, что он жив, - думает она. - И как жестоко то, что он умер.
Зачем? Разве мог Бог, Которому я так молилась, допустить, чтобы он умер?
Зачем это Богу? Разве он мешал кому-нибудь? Разве Бог не знает, что в нем
вся моя жизнь, что я не могу жить без него? И вдруг взять и измучать это
несчастное, милое, невинное существо и разбить мою жизнь, и на все мои
мольбы отвечать тем, чтобы у него остановились глаза, чтобы он вытянулся,
захолодел, закостенел".
И она опять видит. Вот он идет. Такой маленький, в такие высокие двери
идет, размахивая ручонками, как большие ходят. И глядит, и улыбается...
"Милый! И его-то Бог хотел измучать и уморить! Зачем же молиться Ему, если
Он может делать такие ужасы?"
И вдруг Матреша, девочка, помощница няни, начинает что-то говорить очень
странное. Мать знает, что это Матреша, а вместе с тем она и Матреша и ангел.
"А если она ангел, то отчего у нее нет за спиной крыльев?" - думает мать.
Впрочем, она вспоминает, что кто-то, - она не помнит кто, но кто-то,
заслуживающий доверия, - говорил ей, что ангелы бывают теперь и без крыльев.
И ангел-Матреша говорит: "Напрасно вы, сударыня, на Бога обижаетесь. Ему
никак нельзя всех слушать. Они часто о таком просят, что одному сделаешь,
другого обидишь. Вот сейчас по всей России молятся, да какие люди! Самые
первые архиереи, монахи в соборах, в церквах над мощами, все молятся, чтобы
Бог дал победы над японцами. А ведь это разве хорошее дело? И молиться об
этом не годится, да и угодить-то ему никому нельзя. Японцы тоже молятся,
чтобы им победить. А ведь он один у нас батюшка. Как же Ему быть?"
- Как же Ему быть, барыня? - говорит Матреша.
- Да, это так. Это старое. Это еще Вольтер говорил. Все это знают и все
говорят. Я не об этом. А отчего же Он не может исполнить просьбу, когда я
прошу не о вредном о чем-нибудь, а только о том, чтобы не уморить моего
милого мальчика. Я ведь без него жить не могу, - говорит мать и чувствует,
как он обнимает ее за шею своими пухлыми ручонками, и она своим телом
чувствует его тепленькое тельце. - Хорошо, что это не случилось, - думает
она.
- Да ведь не одно это, барыня, - пристает Матреша так же бестолково, как
всегда, - ведь не одно это. Бывает, что и один просит, да никак невозможно