"Брайан Толуэлл. Неподвластный богам ("Конан") " - читать интересную книгу автора

Однако вместо того, чтобы, собрав золото и драгоценности, в спешке бежать из
Аквилонии, Эритей явился ко двору безумного короля. Сладкие, льстивые речи
лились из уст купца подобно золотым ручейкам в его бесчисленных закромах.
Эритей подарил Нумедидесу - не в казну, но в личную собственность короля! -
три четверти своего состояния. Так Эритей стал лучшим другом монарха. В
припадке необузданной радости Нумедидес предложил купцу пост канцлера, но
Эритей вежливо отказался и в знак особой королевской милости испросил для
себя баронское звание. Нумедидес же, для которого дворянское достоинство не
значило ровным счетом ничего, быстро намарал соответствующий рескрипт,
присовокупив к баронскому званию ряд выгодных хлебных контрактов. Так или
иначе, через год на берегу Хорота, в двадцати милях от Тарантии, уже высился
только что отстроенный роскошный дворец, а еще через год здесь появился и
речной порт. Королевские слуги больше не беспокоили влиятельного барона; в
поместье Эритея царили свои законы, и люди барона не признавали ничью
власть, кроме власти владетеля Фланского.
Эритей был первым, кто ссудил деньги новому королю Конану.
Герой-киммериец, всю жизнь презиравший толстобрюхих купцов, никогда не
державших в руке доброго меча, поневоле проникся уважением к человеку, о
котором говорили, что Митра обвенчал его с Удачей. Денежный мешок Эритея не
раз выручал Конана, но особенно - после немедийского нашествия. Когда орды
Тараска покинули страну, потребовалось много золота, чтобы восстановить
разрушенное и, более того, отстроить Аквилонию заново. На благое дело Эритей
не жалел денег, и они, словно заговоренные, удвоенным потоком возвращались к
нему. Сейчас Аквилония снова стояла на пороге большой войны, и личная яхта
барона Фланского отправилась в Тарантию - завтра должна была состояться
встреча Эритея с канцлером Публио. Когда на горизонте маячит нечто
грандиозное, место Эритея было возле трона короля.
Спустя четыре часа после отбытия барона над белоснежным дворцом уже
парила ночь. В портовой гавани было непривычно тихо. Не порхали вдоль
пристани "ночные бабочки*, высматривая клиентов, не была слышна обычная
перебранка вахтенных, не было видно и знаменитых, славящихся своей
неподкупностью, стражников барона. Однако всюду были заметны следы неясной
борьбы; тут и там валялись мечи и пики, обрывки одежды, а на вдающемся в
реку узком пирсе стоял одинокий солдатский сапог, и через его рваную подошву
в черные воды стекала темно-рдяная жидкость...
Хотя все окна дворца были ярко освещены, признаков жизни не было
заметно и в нем. Стояла зловещая, беспощадная тишина, тем более пугающая,
если учесть, что барон Фланский слыл человеком общительным, любителем шумных
компаний; балы и приемы в доме барона не прекращались обычно до самого утра.
К тому же давеча в гости к барону Эритею приехал старый друг, соратник по
купеческому промыслу, а ныне офирский виконт, Силмар. Приехал с красавицей
женой, двумя дочерьми и целой кавалькадой слуг и друзей. Невозможно было
поверить, чтобы вся эта орава сейчас мирно спала, вдыхая во сне волнующие
ароматы могущей реки...
Зловещая тишина не была безраздельной. Шум речного прибоя то и дело
отступал перед иными звуками - звуками, вовсе неведомыми здешним обитателям.
То были хрустящие, чавкающие звуки, довольное повизгивание, сопение и
кваканье, прерываемые изредка чарующе-зловещим хныкающим смехом. Жуткие
звуки доносились изнутри дворца, как будто некто - или нечто? - справлял
какую-то адскую трапезу. А посреди этих звуков, посреди разбросанных на