"Николай Владимирович Томан. Воскрешение из мертвых (Приключенческая повесть) " - читать интересную книгу автора

Корнелий на Феодосий. Не думаю, однако, чтобы этот авантюрист вдруг уверовал
в бога и стал его верным слугой.
- А не мог он податься в священники из-за больших заработков
духовенства? Известно что-нибудь, как он ведет себя в Одесской семинарии?
- Ректор семинарии ходатайствует о присуждении ему степени магистра
богословия без защиты диссертации.
- Да, далеко пойдет этот проходимец! - вздыхает Татьяна. - А вот зачем
ему Вадим Маврин понадобился - непонятно.
- Я уж и сам ломал над этим голову.
- Вы думаете, что соседка Вадима именно с ним его встретила на
лестничной клетке?
- Похоже, что с ним. Приметы сходятся.
- Знаете, Таня, какая у меня мысль вдруг возникла? - постукивая
шариковой ручкой по настольному стеклу, говорит Лазарев. - Не вздумал ли
этот отец Феодосии проделать над Мавриным какой-нибудь эксперимент? Нечто
вроде публичного обращения атеиста в правоверного христианина.
- Для чего ему это? - недоумевает Татьяна. - Если бы еще этот атеист
был широкоизвестной личностью, а то какой-то никому не известный слесарь...
Правда, слесарь-лекальщик он первоклассный.
- Вы думаете, что Телушкину потребовалось для чего-то высокое слесарное
мастерство Маврина, как когда-то Грачеву? - перебивает Грунину Лазарев,
откладывая в сторону ручку и облокачиваясь на стол.
- Думаю, что да. Но, скорее всего, для каких-то иных целей, чем
Грачеву. Олег Рудаков сказал мне как-то: "Восьмой и даже девятый класс
обработанной поверхности дает станок, а двенадцатый только лекальщик". Он
считает, что искусство лекальщика - это тот рубеж, который еще предстоит
взять машинной технике. Лекальщики к тому же универсалы, они могут все...
- А зачем все-таки их мастерство богословам?
- Богословам, может быть, и ни к чему, а вот Корнелию Телушкину,
наверное, зачем-то понадобилось. Он из той породы людей, у которых
авантюризм чуть ли не в крови... Не думайте только, что я солидаризируюсь с
Чезаре Ломброзо и его теорией "преступного человека". Я никогда не видела
Корнелия Телушкина, но не сомневаюсь, что у него нет ни одного из тех
анатомо-физиологических признаков, по которым Ломброзо определяет
"прирожденных преступников". Но с его объяснением прирожденной преступности
нравственным помешательством я бы могла согласиться, правда, с некоторым
изменением этой формулировки. Я бы отнесла авантюристов, подобных Корнелию
Телушкину, к лицам, страдающим врожденной патологией нравственности.
- А я бы к вашей поправке сделал еще одну: назвал бы такую патологию не
врожденной, а благоприобретенной и не такой уж неискоренимой к тому же.
- Иду и я на уступки, - улыбается Татьяна. - Да, болезнь, пожалуй, не
наследственная в биологическом смысле, но у Корнелия она очень запущенная и
потому неизлечимая.
- Не буду спорить с вами, Татьяна Петровна, в теории вы сильнее меня. В
связи с этим задам один вопрос: буржуазные криминалисты все еще следуют
антропологической школе Ломброзо?
- По-прежнему, Евгений Николаевич.
- А то, что по почерку, согласно Ломброзо, можно почти безошибочно
определить врожденный "преступный тип", тоже ими признается?
- Не с такой категоричностью, как у Ломброзо. "Он ведь считал, что по