"Дилан Томас. Посетитель" - читать интересную книгу автора

и ощущать себя островом, затерянным в южном море. На этом острове роскошных
и невиданных растений зерна рождали плоды, свисавшие с деревьев, а те, что
были не больше яблок, морские ветры сбрасывали на землю и превращали в
убежища летних личинок.
И, задумавшись об острове, затерянном где-то в южных далях, он вспомнил
о воде и почувствовал жажду. Платье Райанон шелестело, это было похоже на
нежное журчание воды. Он подозвал ее к себе и коснулся выреза платья, ощутив
воду на своих руках. "Воды", - попросил он и стал рассказывать, как в
детстве лежал на скалах и его пальцы повторяли прохладные очертания озерной
глади. Она принесла воду в стакане и держала стакан на уровне его глаз,
чтобы он видел комнату сквозь преграду воды. Он не стал пить, и она
отставила стакан в сторону. Он мысленно погрузился в прохладу морских
глубин. Теперь, летним днем, сразу после полудня, ему опять хотелось, чтобы
воды сомкнулись над ним, но чтобы он стал не островом, поднявшимся над
водой, а зеленым уголком на дне и чтобы рассматривал там плывущие стены
пещеры. Он подумал о каких-то бесстрастных словах и сочинил строчку об
оливковом дереве, которое росло у озера. Но дерево было древом слов, а озеро
рифмовалось с другим словом.
- Садись, почитай мне, Райанон.
- Сначала поешь, - сказала она и принесла еду.
Было невыносимо думать, что она спускалась на кухню и своими руками
готовила ему пищу. Она уходила и возвращалась с едой так же просто, как
ветхозаветная дева. Ее имя не значило ничего. От него веяло холодом. Она
носила странное имя, похожее на библейское. Такая женщина омывала тело,
снятое с креста, и ее прохладные, умелые пальцы прикасались к зияющим
отверстиям, как десять благословений. Он мог бы крикнуть ей: "Постели
душистой травы мне под руки. Твоя слюна будет мне благовонием".
- Что тебе почитать? - спросила она, присев наконец рядом с ним.
Он покачал головой, не слушая, что она читала, и, пока звучала ее речь,
он не замечал ничего, кроме интонаций голоса.

- Как образ в зеркале, как тени, что бродят по воде,
Как сон, как резвый смех ребенка,
Как голос голубя лесного, как музыка вдали.
"И все прокаженные обменивались поцелуями", - сказал Питер и
задумался - а что же он имел в виду?
Райанон увидела, что он больше не слушал ее, и вышла на цыпочках.
Каллаган, оставшись один, наклонился над кроватью и расправил нежные
кончики пальцев над глазами Питера.
- Настала ночь, - сказал он. - Куда мы сегодня отправимся?
Питер снова открыл глаза, увидел расправленные пальцы и свечи, рдеющие,
словно головки маков. Страх и благословение снизошли на комнату.
"Не надо задувать свечи, - подумал он. - Пусть будет светло, еще
светлее. Фитиль и воск никогда не должны иссякнуть. Пусть целый день и целую
ночь три свечи, словно три девушки, рдеют над моей постелью. Пусть эти три
девушки оберегают меня".
Первый огонек взметнулся и погас. Над вторым и третьим огоньками
Каллаган вытянул серые губы. В комнате стало темно.
- Куда мы сегодня отправимся? - повторил он, но не стал ждать ответа,
сбросил с кровати простыни и поднял Питера на руки. Его плащ, влажный и