"Скотт Томас. Кораблекрушение в Викхэмптоне " - читать интересную книгу автора

десятью часами и полуночью - я не могу достаточно отчетливо вспомнить время
- нетерпеливый стук раздался в мои двери.
Это бы Харри Уоткинс, грубоватый и взъерошенный человек лет за
пятьдесят, пастух-овцевод. Бедняга почти захлебывался от шторма, стоя у
дверей и дрожа самым неистовым образом. "Доктор Майлс", задыхаясь выговорил
он, "ужасное случилось на берегу возле скал..."
"В чем дело?", спросил я.
"Крушение... о, жуткое... трупы..."
Я живо схватил фонарь, дождевик и аптечку, что-то бормоча об идиотах,
выходящих в море в такую погоду. На пути к берегу, пока ревущий влажный
ветер сотрясал экипаж, Уоткинс описывал страшную сцену.
"Я был в своем домике, когда услышал, как овцы в сарае пришли в ужасное
смятение. Я поспешил, чтобы успокоить их, думая, что их напугала буря",
объяснял Уоткинс. "Вдруг я услышал какой-то подозрительный свист, не похожий
ни на какой ветер - он был почти как голос. Не стыжусь признаться - у меня
мороз прошел по хребту."
Уоткинс продолжал описывать, как затем он выбрался наружу и побежал к
скалам, что прямо к западу от его жилища, следуя на звук. С этой продуваемой
ветром высоты он увидел бушующее море. Продолжая, он понизил голос: "И там я
увидел судно, небольшую шхуну с разорванными в клочья парусами. Всего лишь
на несколько секунд. Скажу вам, доктор, я чувствовал себя беспомощным
человеком, глядя, как шхуна мелькает на волнах, что вдвое выше ее. Потом она
исчезла, а этот странный свист раздался еще раз - потом он тоже пропал. И
тогда я направился вниз на берег."

2
Мой сон прерывается кошмаром - звуком ломающихся костей и хрустом
дерева, глазами столь темными, как холодное дно моря. Я съеживаюсь в постели
и потею от страха. Я вижу шхуну, почти целиком сожранную морем, и берег,
похожий на поле битвы. Долгие часы одиночества обнимают меня, пока в тишине
я проливаю глупые слезы. Я съеживаюсь в постели и дрожу.
***
Низкий плоский берег захлестывали гневные волны. Уоткинс вел меня,
щурившегося от порывов бури, указывая на мокрые, бледные фигуры,
распростертые на песке там, куда их выплюнула Атлантика. Я опустился на
колени перед первой, это была женщина, лежащая в грязи лицом вниз. Ее
длинное белое платье казалось пленкой, наброшенной на нее, изорванная шаль
напоминала водоросли. Я перевернул ее. До сих пор мороз проходит у меня по
коже, когда я вспоминаю, что увидел. Знаете, я видел мертвых и прежде, но
лицезреть молодость и красоту столь безжалостно умерщвленную зловредной
судьбой, было какой-то непристойностью. Ах, каким нежным созданием была она.
Красивая. А теперь она лежала с застывшим взглядом характерным для только
что скончавшихся, еще не закоченевшая, и соленая вода вытекала из ее ноздрей
и рта.
"Там еще!", раздался пронзительный вопль сквозь завывающий шторм. Я не
заметил, что местный священник и фермер по имени Олдрич тоже достигли
трагической сцены.
Мы прошли по берегу. Расщепленная древесина омывалась волнами рядом с
телами, которых мы вначале насчитали четыре. Все были молодыми женщинами,
одетыми в мокрые белые одежды, все с прилипшими к лицам темными волосами, с