"Юрий Томин. Борька, я и невидимка " - читать интересную книгу автора

- Ты будешь отвечать?
А я молчал.
- Да-а... - сказала Елизавета Максимовна. - И это сын полярника...
И тут мне так захотелось ответить, что даже мурашки по спине забегали.
Но я промолчал. Только руки из карманов вынул.
- Да-да, - обрадовалась Елизавета Максимовна. - Сын полярника. Героя.
Отважного человека. На него смотрит весь мир. А кто смотрит на тебя,
Константин Шмель? Что ты сделал полезного? Отец дрейфует на льдине, терпит
лишения и голод, а сын...
Больше выдержать я не мог. Мой отец плавает на СП, а не она! Он м о й
отец, а не ее!
- Никаких лишений у них нет! - сказал я. - Им на самолетах цветы возят
и шоколад. И даже елки к Новому году. И льдина у них толстая, как... как
дом. Они получше всех живут!
Я говорил и уже никак не мог остановиться. Расписывал, какая у них
прекрасная жизнь. Что они просто объедаются шоколадом и задыхаются от жары
в своих домиках. Я говорил назло. И я, и мама, и Зинка читали в газетах,
что у них два раза лопалась льдина и они в пургу перетаскивали палатки на
другое место. Папа писал веселые письма. Но и я, и мама, и Зинка понимали,
что он пишет неправду, чтобы мы не волновались. И я волновался за своего
отца. И пускай она за моего отца не волнуется.
- Достаточно, Шмель, - сказала Елизавета Максимовна. - Больше говорить
не о чем. Приедет мать, мы пригласим ее на педсовет. Или... или вот что.
Лучше мы пошлем твоему отцу радиограмму прямо на льдину.
- Вы не имеете права! - крикнул я.
- Мои права - не твоя забота. Иди и закрой плотнее дверь. Мне нужно
поговорить с Линой Львовной.
Я посмотрел на Лину Львовну. Она сидела и рассматривала ту же
фотокарточку. Она была вся красная, но на меня не смотрела.
Я повернулся и ушел из пионерской комнаты. А мог бы не уходить, потому
что пионерская комната - наша комната. Она для ребят. Никто не имеет права
отсюда меня выгонять. Но мне было обидно на Лину Львовну за то, что она все
время молчала. Она струсила. Я больше с ней разговаривать не хочу. И я на
все это чихать хотел с высокого места.


Про собрание

На это собрание я бы за тысячу рублей не пошел, если бы не боялся, что
Елизавета Максимовна пошлет телеграмму на льдину. Интересно, почему так
получается: не хочешь идти, а все равно идешь. Я ведь знал, что будут
ругать. Меня на каждом собрании ругают, будто я хуже всех. Может быть, я
просто родился недисциплинированный, а потом стану таким
дисциплинированным, что у них слюнки потекут. Папа говорит: "Человек все
время меняется". И я тоже меняюсь. Раньше я был еще и похуже, а сейчас стал
лучше. А буду еще лучше. Может быть, лучше всех. А как человек себя ведет -
это еще ничего не значит. Мы вот играем в войну. Одни бывают фашистами, а
другие - нашими. Так что же, те, которые изображали фашистов, когда станут
взрослыми, будут фашистами, что ли?
А я про шпионов люблю читать. Может быть, я шпионом буду?