"Вик Тори. Аномалия " - читать интересную книгу автора

- Все нормально, - я стараюсь успокоиться и говорить уверенно, но слова
застревают в горле. - Я пригласила маму попить чаю.
Глеб снимает перчатки, затем пиджак, садится рядом со мной и, глядя мне
в глаза, гневно шепчет:
- Ты что, не понимаешь, что делаешь?
- Глеб, у меня день рождения. Я хочу побыть с мамой.
- Пожалуйста, я не запрещаю. Но почему здесь?
- Потому что подвал - не место для встреч матери и дочки. Уже ночь,
никто ничего не узнает.
- А если узнает? Ты понимаешь, что тогда нам будет? - он краснеет, на
лбу вздувается жилка гнева. - По головке не погладят!
Мама вжимается в спинку дивана.
- Глеб, прекрати! - я чувствую, что не могу больше выносить этот
шипящий полушепот, так хочется закричать. - Ты слишком много себе
позволяешь!
- Я пойду, - неуверенно вмешивается мама.
- Нет! Ты останешься! - говорю я. - Ты будешь спать в своей постели, в
своей комнате. По крайней мере, сегодня.
Глеб вскакивает и, как ошпаренный, убегает из комнаты. Ненавижу, когда
он так делает.
Мы сидим в тишине и допиваем чай, будто ничего не произошло. Через
полчаса я отвожу маму в комнату, где она раньше жила, расстилаю постель.
- Спокойной ночи, - говорю я и целую ее горячие руки.
- Спокойной ночи, дорогая моя. Не ссорься с Глебом. Он тебя любит.
Я выхожу в коридор, осторожно закрываю дверь и какое-то время
прислушиваюсь. Не хочется идти в спальню, объясняться с Глебом. Мама
плачет... тихо-тихо, но я слышу, и мне в который раз хочется умереть.


* * *

На следующее утро мы с Глебом почти не разговаривали. Он встал раньше
обычного, сам сделал завтрак, заварил одну чашку кофе. И все это - с такой
демонстративной обидой, с таким молчаливым укором... Угрюмо уставившись в
тарелку, он даже глаз не поднял, когда я появилась на кухне.
Глеб еще вчера перед сном высказал, что я безответственная и беспечная,
ничего не вижу дальше своего носа и совсем не беспокоюсь о нашем будущем.
Мне нечего было ответить. Я действительно иногда сначала делаю, а потом
думаю. Перечить боялась. Глеб - человек вспыльчивый, в порыве гнева может
сказать и сделать что угодно. Я просто боялась за маму. Очень боялась.
Больше, чем за себя.
Допив кофе, Глеб молча встал и вышел в коридор. Я по привычке
отправилась его провожать. Повернувшись ко мне спиной, он долго поправлял
волосы, неспешно обувался, будто оставляя мне шанс попросить прощения
первой, признаться в "безответственности и беспечности". Казалось, воздух в
прихожей трещит от напряжения и недосказанных упреков. Я стояла рядом и не
знала, что делать. Глеб уже подошел к двери, но на секунду задержался на
пороге. Обернувшись, он одарил меня холодным взглядом, достал что-то из
кейса и небрежно бросил на столик.
- Это тебе. Вчера хотел сказать, но ты сделала сюрприз раньше, -