"Алекс Торопов "Без названия (Санктуарий)"" - читать интересную книгу автора

голоса детей быстро становились хриплыми. Поэтому трижды в день
кого-нибудь снаряжали для того, чтобы доставить им подкрепление в виде
ломтя хлеба с сыром и напитка, приготовленного из меда, воды и капли вина
или крепкого пива, сдобренного различными пряностями. С первого дня
поступления в контору Жарвина чаще других оказывалась свободной в то
время, когда наступала пора подкрепиться. Поэтому она и находилась на
улице, распространяя щедроты Мелилота, когда увидела гвардейца, знакомого
ей, который вел себя очень странно. Это был капитан Ай-Гофлан со
сторожевого поста на Прецессионной Улице.
Проходя мимо Жарвины, он едва удостоил ее взгляда, но это-то как раз было
неудивительным. Девушка была очень похожа на мальчика - если так можно
выразиться - больше, чем светловолосый розовощекий мальчуган, которого она
как раз в этот момент снабжала едой. Когда Мелилот принимал Жарвину на
службу, та была одета в лохмотья, и он настоял на том, чтобы купить ей
новую одежду, стоимость которой, разумеется, была удержана из скромного
жалования, назначенного девушке за работу. Ей было все равно. Она лишь
попросила о том, чтобы ей позволили самой выбрать подходящие вещи: кожаную
курточку с короткими рукавами со шнуровкой спереди; шаровары до середины
голени; сапоги и пояс, на который она повесила нехитрые писчие
принадлежности: перья из тростника, чернильницу, фляжку с водой,
перочинный нож и свертки грубого папируса; плащ, ночью служивший также
покрывалом. Плащ Жарвина заколола серебряной булавкой - своим единственным
богатством.
Мелилот рассмеялся, решив, что все понял. У него уже работала смазливая
девчонка, только годами моложе пятнадцати - такой возраст назвала Жарвина,
- которая постоянно трепала уши мальчишкам-ученикам, пытавшимся в темных
закутках сорвать у нее поцелуй, и каждый раз требовалось разбирательство.
Но в данном случае дело было в другом. Не имело к этому никакого
отношения И то, что смуглой кожей, хрупким телосложением, коротко
остриженными волосами и множеством шрамов Жарвина едва ли походила на
девушку независимо от своего облачения. Существовало множество подонков
-некоторые и благородных кровей, - которым был совершенно безразличен пол
подростков, которых они насиловали.
К тому же Жарвина считала, что подобное можно пережить; в противном
случае она ни за что бы не добралась до Санктуария. Так что изнасилований
она не боялась.
Хотя они вызывали в ней глубокую жгучую ярость. И когда-нибудь кто-то,
кто заслужит эту ярость больше других, заплатит по крайней мере за одно из
своих несчетных Преступлений. Жарвина поклялась в этом... но тогда ей было
всего девять и со временем шансы на возмездие становились все более
призрачными. Теперь она едва верила в возможность этого. Иногда ей
снилось, что она делает с другим то, что было проделано с ней, и
просыпалась, стеная от стыда, не в силах объяснить причину этого остальным
ученикам-писцам, с которыми она делила спальню, бывшую прежде опочивальней
благородного господина, который теперь сопел, блевал, ворчал и храпел в
каморке, пригодной скорее для свиней, а не для люден, расположенной выше
роскошно расписанного потолка.
Жарвина сожалела об этом. Ей нравилось большинство ее товарищей: многие
происходили из почтенных семейств, так как в городе не было других школ,
кроме как при храмах, жрецы которых забивали детям головы мифами и