"Мишель Турнье. Лесной царь (TXT)" - читать интересную книгу автора

скрепленных стальных колец с общим центром. Внутри одного из них помещался
довольно массивный диск из красноватой меди, пронзенный посередине стержнем,
два острия которого входили в противоположные пазы второго кольца,
устанавливая для него единую с диском ось вращения. Нестор продел веревку в
отверстие на стержне, обмотал ее вокруг него, а потом резко рванул за другой
конец. Диск раскрутился с уже знакомым жужжанием. Потом Нестор вытряс из
коробочки крошечный макетик Эйфелевой башни, водрузил гороскоп на самое
острие, и тот вновь затеял свой изящный танец, ухитряясь сохранять
равновесие. Незамысловатый приборчик, созданный из деталей простейшей
геометрической формы, совершал обороты все более торжественно и плавно в
странном противоречии с бешено вращающимся диском. Так маленькой птичке,
чтобы лететь помедленнее, а тем более оставаться на месте, приходится как
можно быстрее махать крыльями.
Башенка подрагивала на парте с басовитым рокотом, который, разумеется,
привлек любопытство одноклассников и надзирателя. Но Нестору на это было
наплевать. Он сидел в пол-оборота ко мне, подперев голову, и завороженно
наблюдал за танцем гироскопа. "Космическая игрушка, - бормотал он. - Вот
она, разгадка земного притяжения... Тебе, Моявель, кажется, что вращается
гироскоп. Но он-то как раз неподвижен! Это ты сам, Св. Христофор, вся
Франция кружатся в танце. Только одна эта машинка умеет избежать всеобщего
коловращения! Она - ось, вокруг которой мы вращаемся. Не бойся, возьми ее в
руки". Нестор снял приборчик с подставки и протянул мне. Я сжал штуковинку в
кулаке, гордясь тем, что способен овладеть таящейся в ней великой силой, и
едва ли не смирить коловращение вселенной.
- Попался, лягушонок! - воскликнул я.
- Сам ты глупый Лягушонок, - осадил меня Нестор. - Ты усмирил только
крошечную машинку, Земля же вращается, как ни в чем не бывало. Гироскоп в
твоей руке - точка покоя, вокруг которой ты сам несешься вместе с Землей.
Дай-ка его сюда. Я нахожу в нем точку опоры, когда уж совсем опостылит
жизненный круговорот. Это мое карманное совершенство...
28 февраля 1938. Видимо, именно они, воспоминания детства, в которые я
погружен вот уже два месяца, виной тому, что теперь никак не могу отвязаться
от одной нелепой песенки. Эту колыбельную, заставлявшую мою душу съеживаться
от ужаса, забившись в темнейшую из своих пещер, монотонно напевала старушка
Мария, баюкая меня дождливыми вечерами:
Когда я мечтаю Я вся увядаю Так жутко страдаю Как будто спадаю С
высокой вершины В ущелье кручины Стремлю я полет - все кругом, и кругом, и
Ведь если мечтаю Я вся увядаю...
2 марта 1938. У него была привычка говорить не разжимая губ. Учитывая
привилегированное положение Нестора, невозможно было предположить, что он
боится ушей учителей и надзирателей. Причиной была его постоянная
скрытность. Случалось, он долго разглядывал меня с насмешливым прищуром, а
потом произносил изречение, туманность которого погружала меня в пьяный
восторг.
- Наступит день, - предрекал он, - и все они уйдут. Только ты
останешься со мной, даже когда я уйду. Ты не лучше других и не умнее, но ты
мне верен, как никто в Святом Христофоре. В конце концов, я сам уже стану не
нужен, и это будет превосходно.
Или вот еще что он изрек, приобняв меня:
- Это тщедушное тельце я засеваю своими семенами. Ты должен выбрать