"Иван Моисеевич Третьяк. Храбрые сердца однополчан " - читать интересную книгу автора

же по прибытии они сделались дорогими гостями в каждой землянке, у каждого
вечернего костра. Наши гвардейцы, обстрелянные и опаленные во многих боях,
конечно, знали, какова она, война, но с огромным интересом слушали рассказы
новых своих однополчан, участвовавших в боях под Сталинградом. На лицах
слушателей, этих бывалых фронтовиков, застывало выражение почти детской
любознательности, когда начинал рассказ один из сталинградцев.
Победа под Сталинградом была в те дни главной темой солдатских
разговоров. Радостную, вдохновляющую мысль о Сталинграде каждый из нас носил
в душе как талисман веры и победы. С гордостью и восхищением называли наши
гвардейцы имена прославившихся в Сталинградской битве советских полководцев
Г.К.Жукова, К.К.Рокоссовского, Р.Я.Малиновского, А.М.Василевского,
А.И.Еременко, В.И.Чуйкова, комдивов Л.Н.Гуртьева, И.И.Людникова,
А.И.Родимцева. С теплотой и любовью передавали мы друг другу
рассказы-легенды о подвигах Якова Павлова, возглавлявшего оборону
дома-крепости, снайпера В.Зайцева, уничтожившего до батальона фашистов,
Рубена Ибаррури, достойного сына председателя ЦК Компартии Испании,
погибшего в бою за советскую землю.
Выступая перед личным составом в подразделениях, политработники
страстно и убежденно говорили о величайшем военно-политическом значении
победы под Сталинградом, о начале коренного перелома в ходе войны.
Увеличилось количество писем, приходивших на фронт. Почтальоны
ежедневно приносили в батальон целые вороха конвертов-треугольников.
Солдаты, по обыкновению делившиеся друг с другом домашними новостями,
говорили, что отовсюду теперь только и пишут о Сталинграде.
Получал и я такие письма от незнакомых людей, тружеников тыла. Авторы
писем не знали, разумеется, на каком фронте мы воюем, но призывали ускорить
темпы наступления, бить врага повсеместно так, как под Сталинградом. Как
хотелось броситься поскорее в атаку! Как мечталось о крупном наступлении и
на нашем фронте, чтобы все загорелось и загремело вокруг! Мне даже снилось,
что вот двинулись уже по этим заснеженным полям мощные ударные силы. А когда
вспыхивала очередная перестрелка между двумя батареями, я с волнением и
надеждой прислушивался, гадая, не начало ли это артподготовки, вестника
большого наступления.
Несколько месяцев мы стояли в обороне, и 147-й километр
Московско-Минского шоссе опостылел всем нам до крайности, хотя природа в тех
местах замечательная, а лето выдалось погожее. Взглянуть на все глазами
стороннего наблюдателя - так просто курорт. Но кто мог тогда хоть на минуту
забыть о войне? "Лучше бы самый страшный и жестокий бой, чем вот так
загорать в обороне", - сетовали гвардейцы, копаясь в своих земляных жилищах.
В Гжатске люди тоже устали ждать. Советские войска находились совсем
близко, а в городе хозяйничали оккупанты. До своих, до свободы - рукой
подать! Да не дотянуться... Когда надолго затихала вялая артиллерийская
перестрелка, жители Гжатска начинали терять надежду на скорое освобождение.
Об этом рассказывали нам проникавшие каким-то чудом через фронт "ходоки". По
лесным чащобам и топким болотам, с большим риском для жизни приходил к нам
какой-нибудь старикан или подросток - убедиться, что советские войска на
месте, отнести землякам добрую весть, как гостинец в котомке. А нас те
"ходоки" снабжали информацией о противнике. Сердце кровью обливалось, как
послушаешь, бывало, посланца с той стороны, его рассказ о мучениях советских
людей.