"Уильям Тревор. Две жены настройщика пианино" - читать интересную книгу автора

Так она и жила - былая обида стала частью ее натуры и постепенно
превратила в обычную домашнюю тетушку. Обида не уходила из ее глаз и даже,
как отмечали люди, придавала еще большее очарование ее красоте. Когда у
нее начался роман с человеком, однажды ее отвергшим, брат и золовка
решили, что она совершает ошибку, но ничего не сказали, только,
посмеиваясь, спросили, заберет ли она с собою кур.
В то воскресенье, пока другие прихожане постепенно расходились, они
разговорились о чем-то на на церковном кладбище. "Пойдем, я покажу тебе
могилы,"
- сказал он и направился в сторону часовни, безошибочно находя дорогу,
уверенно ступая по траве и ощупывая пальцами надгробия. Это бабушка со
стороны отца, сказал он, и Белл вдруг тоже захотелось не смотреть на
выдолбленные в камне буквы, а потрогать их руками. Оба прекрасно понимали,
что, расходясь по домам, прихожане наверняка отметили задержавщуюся среди
могил пару. Он проделывал пешком путь от дома до церкви и обратно каждое
воскресенье с тех пор, как умерла Виолет, если только не шел дождь - в
этом случае человек, возивший в церковь престарелую миссис Партил,
захватывал и его тоже. "Хочешь погулять, Белл?" - предложил он после того,
как они отошли от могил. Она сказала, что хочет.


Став женой настройщика, Белл не взяла с собой кур. Она сказала, что кур с
нее хватит. Но потом пожалела, потому что чем бы она ни занялась в
принадлежавшем когда-то Виолет доме, она постоянно чувствовала, что
задолго до нее Виолет делала то же самое. Она резала мясо для жаркого тем
же ножом и на той же доске, которой пользовалась Виолет, стояла в кухне
под той же лампой, и чувствовала себя чем-то вторичным. Терла морковку на
терке, надеясь, что Виолет резала ее ножом. Купила новые деревянные ложки,
потому что старые рассохлись, и их пришлось выбросить. Перекрасила
лестничные перила. Покрасила дверь на улицу, хотя ее почти никогда не
открывали. Выкинула годовую подшивку женских журналов, которую нашла в
стенном шкафу.Выбросила сковородку, потому что сочла, что пользоваться ею
негигиенично. Заказала новые плитки для кухонного пола. Однако, она
аккуратно прополола цветник во дворе, чтобы кто-нибудь, случайно зайдя в
гости, не сказал, будто она его запустила.
Перед Белл постоянно вставала одна и та же проблема: что сменить, а что
оставить. Будет ли уступкой Виолет то, что она ухаживает за ее цветами?
Будет ли мелочным выбросить сковородку и три деревянные ложки? Что бы Белл
ни делала, потом ее всегда терзали сомнения. Во всем раздражающе
присутствовала Виолет - та, какой стала в последние годы: грузная, седая,
с маленькими глазками на располневшем лице. А невидящий муж, которого
делили между собой две женщины, играл на скрипке в соседней комнате и не
подозревал, что его первая жена плохо одевалась, что она растолстела и
стала неуклюжей, что неаккуратно готовила. Белл пережила ее, она делала
то, что ему нужно, пользовалась всем, что принадлежало другой женщине,
спала в ее спальне и водила ее машину - этого было более чем достаточно.
Время шло, и Белл стало казаться, что это едва ли не все, что он хотел. Он
получил обратно то, к чему привык за сорок лет брака.
Через год после свадьбы, когда они доедали, не выходя из машины, ланч,
он спросил: