"Эльза Триоле. Розы в кредит ("Нейлоновый век" #1) " - читать интересную книгу автора

леса, но дети теперь не отваживались туда ходить, и взрослые могли не
запрещать им этого: священный страх приковывал детей к домовым палисадникам.
Мари с детьми в одинокой хижине на опушке леса запиралась на ночь, и Мартина
томилась взаперти. Девчонки в школе придумывали всякие ужасы, представляя
себе появление немцев перед уединенной хижиной и поголовную резню; это было
похоже на правду, хотя, по сути дела, уединенность особой роли не играла.
Словом, Мартину не преследовали в классе, ее не избегали и не травили. Но
то, что она, прочитав один раз стихотворение, безошибочно запоминала его
наизусть, не делала ошибок в диктанте, помнила все исторические даты, - это
чем-то стесняло детей, внушая им скорее неприязнь, чем уважение, как некая
ненормальность.
А между тем то, что Мартина запоминала с такой потрясающей легкостью,
ее самое нисколько не интересовало. У нее была необычайная память - все, что
она читала и слышала, как бы прилипало к ней; к тому же она органически не
переносила плохой, нечетко выполненной работы, не терпела каких бы то ни
было помарок, подскабливаний, клякс, загнутых углов тетрадей и книг. Ее
собственные тетради и книги были всегда как новые, будто ими еще не
пользовались.
Учительница жила в этих местах уже четверть века, она хорошо знала и
Мари, и ее лачугу, поэтому позволяла детям Пенье и Венен оставаться в школе
готовить уроки. Но иногда Мари говорила своим ребятишкам: "Извольте
вернуться домой вовремя, что еще за новость - оставаться в школе после конца
занятий? Вот я поговорю с учительницей..." Водворенная в лачугу Мартина
становилась невыносимой, она занимала весь стол, расстилала на нем старые
газеты, чтобы не запачкать своих тетрадей, и малыши пошевелиться не смели:
упаси бог помешать Мартине, задеть ее или толкнуть стол... Мартина была
страшна в гневе, кричать она не кричала, а сразу била, рука же у нее была,
как у матери, тяжелая. Зато уроки она приготовляла мгновенно, после чего
сидела в углу, ничего не делая, закрыв глаза, или в любую погоду шла
побродить по деревенским улицам - ведь гулять по лесу нельзя было из-за
немцев.
Свои тетради и книги Мартина прятала на верху буфета, где им как будто
угрожала меньшая опасность. Но вот однажды утром она обнаружила, что крысы
ночью их искромсали и изгрызли... Мартина положила жалкие остатки тетрадей и
книг на стол и смотрела на них, не говоря ни слова. Но когда трое веселых
лягушат - ее братишки, - любопытствуя, что же натворили крысы, влезли на
скамью, а со скамьи на стол и в довершение всего опрокинули на искромсанные
тетради бутыль прованского масла, то даже сама Мари испугалась: бог с ним с
маслом, выданным на целый месяц, ее испугала Мартина - девочка совсем
обезумела! Она рычала, топала ногами, стучала кулаками, схватила литровую
бутыль с вином и запустила ею в ребятишек с такой силой, что бутыль
разлетелась вдребезги. Хорошо еще дети успели захлопнуть дверь за собой,
попади Мартина в них - убила бы! Мартина же билась в припадке отчаяния и
гнева. Наконец, не помня себя, она рухнула на кровать матери. Мари принесла
ей воды. Неожиданно Мартина совершенно спокойно встала, собрала
искромсанные, в жирных пятнах тетради и книги, разорвала их на мелкие клочки
и бросила в горящую плиту.
Она никогда не опаздывала в школу, а тут пришла, когда урок уже
начался. Дети смотрели на нее во все глаза. Она села на свое место и
спокойно проговорила - "Я потеряла ранец с книгами и тетрадями". Она была