"Эльза Триоле. Розы в кредит ("Нейлоновый век" #1) " - читать интересную книгу автора

сумерек, поднимавшаяся из трубы на заржавленной крыше лачуги, оживляла это
безлюдье.
На повороте дороги со стороны шоссе показались шестеро ребятишек. Они
говорили между собой шепотом: "Еще не ушел..." - "Кто он, этот тип? Жди его
тут, черт побери". - "Ты заметил номер грузовика?" - "Очень мне нужно". -
"Что же теперь делать?" - "Не идти же обратно, потом все равно надо
возвращаться". - "Заткнись!" - "Ну, а я пойду". Маленькая фигурка отделилась
от группы ребят и повернула обратно. Пятеро остальных проскользнули за
изгородь. Под навесом валялись дрова и вязанки хвороста - здесь можно было
так спрятаться, что никто не увидит из окна дома. Собака попыталась, было
залаять, получила пинок, унялась и начала облизывать ребятишек, гремя цепью
по невидимым в темноте камням. Дети рядком молча уселись на бревне, как
птицы на телеграфном проводе.
Было совсем темно, когда открылась дверь лачуги и кто-то, тяжело
ступая, вышел и направился к грузовику. Зажглись фары. Они осветили
каменистую, избитую дорогу в рытвинах, полных воды. Грузовик с грохотом
снялся с места, увозя с собой огни задних фар, а ребятишки так и не успели
разглядеть водителя. Тишина поглотила шум, как вода брошенный в нее камень.
Ребятишки не шевелились.
Прошло еще сколько-то времени, наконец осветилось окно, и в дверях
показалась мать - Мари Пенье, урожденная Венен.
- Идите домой, - крикнула она в темноту, - еще простудитесь чего
доброго!
Ребятишки вылезли из-под навеса. Мари пересчитывала их, пока они
входили в дом:
- Один, два, три, четыре, пять... Опять Мартины нет. Она меня в могилу
сведет, паршивая девчонка!
Четыре мальчугана и девочка уселись за столом. Висячая керосиновая
лампа угрожающе раскачивалась над их головами. На раскаленной докрасна
чугунной плите что-то потихоньку кипело, вкусно пахло дымом и супом. Ребятам
было от трех до пятнадцати лет; у всех грязные, покрытые цыпками руки,
сопливые носы и рыжеватые волосы. У старшей, пятнадцатилетней болезненной
девочки, углы рта свисали, как гальские усы. Трое мальчиков, погодки,
напоминали веселых лягушат, и только самый младший походил на мать. Ему
одному, пожалуй, повезло.
Мать была небольшого роста, с курчавыми волосами, солнцем освещавшими
ее безмятежное лицо с еще гладкой кожей. Выпуклый лоб, маленький носик и
застывшая на губах улыбка. Под некогда яблочно-зеленой фуфайкой отвислая
грудь - сразу видно, что она вскормила не одного ребенка. Мужская куртка с
продранными локтями, ситцевая юбка, на босых ногах шлепанцы. Холода она не
боялась: привыкла. Мать по кругу разливала суп в выщербленные,
растрескавшиеся тарелки с розовыми цветочками, какие обычно выдаются в
бакалейных лавках в виде премии. Ребятишки, не двигаясь, следили за каждым
ее движением, не сводя глаз с разливательной ложки, как щенки, которые,
присев на задние лапы, ждут свою похлебку. Им дозволялось приступить к еде
только тогда, когда мать разольет суп; нарушителя она энергично призовет к
порядку. Некоторое время слышалось одно лишь чавканье. Щенки, находясь в
добром здравии, прожорливы и непривередливы к еде. Суп был жирный, в нем
попадались изрядные куски мяса и овощи. После первой порции - была ведь еще
и вторая - напряжение несколько упало, дети начали тараторить, визжать и