"Эльза Триоле. Розы в кредит ("Нейлоновый век" #1) " - читать интересную книгу автора

доброго свалишься.
- Я пойду ночевать к Сесили...
Мари замахнулась на нее.
- Ты останешься дома! Погоди, я сама схожу к ней, к этой парикмахерше.
Я ей покажу! Это из-за нее и из-за ее Сесили у меня отняли старшую дочь и
поместили в профилакторий! Сразу видно, что она в пособиях* не нуждается.
Ей-то наплевать, когда у родной матери забирают ребенка!
______________
* Во Франции выплачивается пособие на каждого ребенка, если заработок
семьи не превышает определенной суммы. Когда ребенок находится в больнице,
выплата пособия приостанавливается. - Здесь и далее примечания переводчиков.

Постепенно Мари перешла на крик. Мартина поднялась, приставила к стене
стул и придвинула к нему другой, чтобы вытянуть ноги. Мари кричала.
Ребятишки угомонились: они уснули в темноте или притворились спящими,
предпочитая в такую минуту не подворачиваться под руку матери. Мартине
казалось, что мать кричит целую вечность. Разморенная жаром плиты, она не
слушала ее; Мари уже затихала, как вдруг Мартина вскрикнула.
- Что там еще такое? - проворчала Мари. Одним прыжком очутившись у
двери, Мартина распахнула ее; на дворе было темным-темно, красный свет
висячей лампы, освещая комнату, не в силах был пробиться наружу и вырывал из
тьмы одни лишь грязные следы у самого порога. Мартина исчезла... Шаря по
земле, она отыскала корзинку, которую выронила, увидев крысу в руках матери.
"Только бы она не разбилась! Ох, мама..."
Она поставила корзинку на стол, и Мари с любопытством подошла к ней:
- Что там у тебя?
Мартина достала из корзинки пакетик, умещавшийся на ладони, осторожно
развернула белоснежную папиросную бумагу и вынула из нее статуэтку
богоматери на фоне грота в виде раковины; перед ней - коленопреклоненный
ребенок. Все было окрашено в нежные цвета: небесно-голубой, белый, розовый.
Мари тыльной стороной руки очистила для богородицы стол.
- Это парикмахерша тебе подарила? Мартина, не сводя глаз со статуэтки,
кивнула. Мать стояла рядом и тоже залюбовалась статуэткой.
- Она привезла мне ее из Лурда, - сказала наконец Мартина. - Подумай,
ведь я могла ее разбить!... А вдруг да она чудотворная.
- Чудес, дочка, не бывает, уж я-то это знаю. Ложись, я погашу лампу, а
ее поставим на буфет, чтобы мальчишки, не дай бог, не разбили.
- Подожди, она заводная. Послушай музыку.
Мартина перевернула статуэтку вверх ногами и завела ключом; замерев от
восторга, мать и дочь несколько раз подряд прослушали тоненькое "Ave Maria".
- Ну хватит, - сказала Мари, - а то ты еще чего доброго прикончишь
завод.
Мари влезла на стул и поместила богородицу на самом верху буфета.
Мартина улеглась на стульях, мать на кровати.
Погруженная в полную тьму лачуга дышала и похрапывала под неумолчную
крысиную возню, Мартина не спала: здесь жили по солнцу, а в это время года
так рано темнело, что Мартина не могла сразу заснуть. Когда она не спала, то
думала о Даниеле Донеле, сыне Жоржа Донеля, садовода, у которого были
плантации роз в двадцати километрах от их деревни. Даниель Донель являлся
неотъемлемой частью знакомого Мартине мира, наравне с лесом, церковью, дедом