"Эльза Триоле. Луна-парк" - читать интересную книгу автора

метаморфозу, происходившую с Трильби, и он говорит ей об этом:
...Трильби! Как вы прекрасны! Ваша красота сводит меня с ума! Я Вас
обожаю! Вы похудели, и такой вы еще больше мне нравитесь: у вас такой
совершенный костяк! Почему Вы не отвечаете на мои письма? Как! Вы их не
читаете? Вы бросаете их в огонь? А я-то, я-то... черт возьми! Я совсех
забыл, что гризетки из Латинского квартала не умеют ни читать, ни писать;
вся их наука заключается в умении плясать канкан с грязными подсвинками,
которые именуются мужчинами... Будь они прокляты! Мы, мы научим этих
макак-подсвинков танцевать другие танцы, мы, немцы. Мы сочиним для них
музыку, под которую им придется поплясать. Бум! Бум! А гризетки Латинского
квартала опрокинут "стаканшик белого фина", как говорит ваш
макака-подсвинок, ваш грязный verfluchter [9]Мюссе, "укоторого за плечами
такое прекрасное будущее". Ба! Что вы можете знать о господине Альфреде де
Мюссе? У нас тоже есть поэт, дорогая Трильби. Зовут его Генрих Гейне. Если
только он еще жив, живет он в Париже, на маленькой улочке возле Елисейских
полей. Он днями не подымается с постели, и у него остался только один зрячий
глаз, как у графини Хан-Ханха! ха! Он обожает французских гризеток. Он даже
сочетался браком с одной из них. Зовут ее Матильда, и у нее ножки-крошки,
susseFusse, совсем как у вас. Вас он тоже обожал бы за красоту Вашего
костяка; ему бы нравилось пересчитывать ваши косточки одну за другой, потому
что он тоже любит играть, тоже шутник, вроде меня. Ах, какой получится из
вас прекрасный скелет! И очень скоро получится, раз вы не желаете улыбаться
вашему Свенгали, обезумевшему от страсти. Вы кидаете в огонь его письма,
даже не распечатав!

Жюстен упивался, впивал и впитывал в себя эти страницы, где герои из
плоти и крови следовали своему уделу, он чувствовал, как они наступают на
него, словно пугающе правдоподобная синерама. Бланш и Трильби как-то странно
сливались в его мозгу. Это ей, Бланш, писал страшный, гениальный,
неопрятный, загадочный Свенгали, и она жгла его письма, по крайней мере
Жюстен не обнаружил их в корзине. Это у Бланш были самые очаровательные
ножки-крошки во всем свете, а глаза серые, неразличимо схожие меж собой
планеты и совершенный в своей красоте костяк.
Но из мрака былого, из юности Жюстена вставал образ третьей женщины, и
она незаметно прокралась меж тех двух. Он был тогда еще очень молод, и она
вышла за другого. Уже много лет Жюстен жил с женщиной, которая была
немолода, некрасива, но любила его верной упрямой любовью. У нее была своя
независимая от него жизнь, она была умна, талантлива, она умела оказаться
рядом, когда была нужна, умела не осложнять его существования. Одного лишь
недоставало их союзу - мечты, из этого кокона никогда не выпорхнет бабочка.
Но мир огромен, Жюстен мог мечтать если не где угодно, то о чем угодно... Но
вот сегодня это упоминание о Гейне как о живом человеке и то обстоятельство,
что гениальный и жестокий Свенгали написал в своем письме о susse Fusse,
цитируя те самые стихи, которые Жюсген в юношеской тоске повторял тогда без
конца и которые сопровождали его тоску, как стук колес сопровождает поезд...

Allnachtlich im Traume, seh ich dich,
Und sehe dich freundlich grii'ssen,
Und laut aufweinend sturz ich mich
Zu deincn sussen Fussen... [10]