"Эльза Триоле. Луна-парк" - читать интересную книгу автораотбивающих такт галопа. Ночь видений, призраков, в такую ночь человеку может
открыться магическая формула... Он шагал среди лабиринта полотняных стен, с пугливым замиранием сердца огибал углы, твердя про себя: никогда, никогда мне отсюда не выбраться! А гоп-гоп-гоп все еще раздавалось, ближе, совсем близко... Почудилось ли ему, или он действительно заметил огонек в оконцах деревянного башмака? Сейчас любая живая душа помогла бы ему справиться с этим паническим страхом... Он плутал по лабиринту, очевидно, кружил на месте. При виде длинного ряда уборных он с облегчением вздохнул, и распахнутые двери начали громко хлопать в честь его появления... Жюстен побежал, он торопился добраться до шоссе. Тропинка, ведущая к "башмаку", вдруг словно по волшебству появилась перед ним. Высокие, острые, как лезвия травы, колючки, цеплявшиеся за брюки, словно предупреждали: "Не ходи туда, Жюстен, ой, не ходи!" Наконец он добежал до "башмака". Нет, он не ошибся - внутри горел свет. Жюстен подобрался к окошку и прильнул лицом к стеклу: при свете свечи он разглядел человека, сидевшего к нему спиной. Очевидно, это был барон... Все может быть. Сидевший на слишком низеньком для его длинных ног стуле человек писал что-то, держа на коленях чемоданчик, заменявший ему стол... Жюстен долго стоял и смотрел, как он пишет... Может быть, он пишет к Бланш? Кому вообще, кроме Бланш, можно писать? Жюстен не постучал в окошко. Тихо, очень тихо он удалился, боясь, что его заметят... А что если барон встанет, увидит его... Взгляд, голос того, что когда-то было человеком и от чего осталась лишь одна скорлупа... Жюстен побрел обратно, и мысль, что этот призрак смеет писать ей, Бланш, внезапно возмутила его... Писать Бланш, говорить ей о любви! Ну, а все остальные?... С любого пункта, где бы они ни находились, из из парижской квартиры или из своего кабинета каждый мог взять и написать Бланш... Вся эта шайка призраков смеет писать Бланш, из плоти и крови, живой, реально существующей Бланш... Жюстен добрался до машины. Он оставил ее на самой высокой части площадки, где ветер без помех кружил огромные свои карусели, но кружились они все медленнее и медленнее, готовые вот-вот остановиться: ветер дул уже из последних сил... Показалась луна, похожая на слабую электрическую лампочку в захудалой гостинице, и розовые отсветы в небе побледнели... Пора закрывать "Луна-парк", спектакль подходил к концу, возможно, за отсутствием зрителей. Жюстен сел в машину, развернулся... Осторожно спустился по черному, блестевшему в лунном свете шоссе. Гоп-гоп-гоп, гоп-гоп-гоп-гоп... Снова началось! Дохлые лошади гонятся за ним! Жюстен прибавил ходу... Галоп тоже стал чаще. Его ситроен свернул на магистральное шоссе, и чем быстрее шла машина, тем отчетливее, быстрее становился галоп, он приближался, приближался, пока наконец Жюстен не увидел промелькнувший мимо него смерч. Топот замер где-то далеко, впереди... Показались яркие огни... Саклэ [14], научно-исследовательский центр. Огромная территория, обнесенная высокой белой решеткой, цепь фонарей. Как в лагере, который залит светом, зажженным по соображениям безопасности... Любое живое существо, любой неодушевленный предмет, осмелившийся приблизиться к решетке, оказывался в лучах этого беспощадного света. Странное все-таки впечатление производит свет, горящий в пустоте, горящий ни для кого. Театральный зал без зрителей. Жюстен остановил машину у красного светофора, на перекрестке Крист-де-Саклэ, обернулся: издали огоньки |
|
|