"Виктор Троегубов. Жизнь в 'Крематории' и вокруг него " - читать интересную книгу автора

удивило, что "заказывала музыку" организация, не собиравшаяся устраивать
концерт в зале: мы должны были трижды выступить в одном и том же клубе! Но я
уже давно зарекся анализировать "странности" каждого нашего партнера по
концертной деятельности, а потому решил не вдаваться в подробности. Гонорар
за выступления соответствовал нашему тарифу, и выдрючиваться в данной
ситуации было бы "моветоном".
Из моего предыдущего повествования вы уже знаете, что обычно мы
выезжаем на гастроли по стандартному сценарию. Встречаемся где-то в метро,
дожидаемся полного сбора всех участников коллектива, а затем двигаемся в
направлении поезда или иного транспортного средства. Изначально выпивать
хотят не все, но наличие сугубо мужского коллектива в корне душит все
элементы борьбы с собственными пороками, и уже по дороге к поезду начинается
покупка алкоголя, в 99,99% - конкретно водки.
В авиаполетах все обстоит почти аналогичным образом, однако наличие
впитанной с социалистической юности возможности не войти в самолет "будучи в
нетрезвом виде" (тогда Аэрофлот усиленно боролся с пьянством) все же как-то
дисциплинирует. Поэтому крематорцы старались как-то соответствовать своему
авиационному образованию (напомню, мы с Арменом окончили Московский
авиационный институт, Сараев и Мурашов являлись выпускниками Московского
института инженеров гражданской авиации). Четверо из шестерых - довольно
много для уважения летающих железяк (я имею в виду самолеты).
Но в тот раз (видимо, что-то неправильное витало в воздухе) все
обстоятельства способствовали порочному времяпровождению. А потому в
Мурманск мы прибыли в "сильно раскрепощенном состоянии". Конкретно это
означает: прерывистые воспоминания, бессвязные разговоры, выпадение
отдельных персонажей из числа общающихся и - как следствие - жестокое
утреннее похмелье...
Итак, из "фирменного" микроавтобуса, доставившего нас к центральной
гостинице "Мурманск", мы выползали с песнями и плясками. Программа
неформального общения во время перелета была столь же насыщенной, как и путь
от аэродрома, а потому мы быстренько разбрелись по номерам и вскоре спали
"без задних ног".
Утром я проснулся (скорее очнулся) с гадким вкусом во рту. Подниматься,
а тем более что-то делать, не хотелось. Но походная труба (естественно,
воображаемая) неутомимо трубила подъем, и я решил начать день с самого
главного: на всякий случай проведать свою гитару. О ужас! Ее нигде не было.
Я судорожно начал обыскивать свой трехкомнатный номер, но результат был все
столь же плачевным. Через десять минут я уже взбудоражил Оразова и остальных
крематорцев, требуя от них малейших подробностей нашего ночного прибытия в
гостиницу. Оставалась надежда на то, что кто-то из ребят мог захватить мой
инструмент в свой номер, либо - это тоже давало шанс - гитара могла остаться
в фойе гостиницы, где мы должны были заполнять анкеты постояльцев.
Увы, почти никто ничего не помнил, точнее всем казалось, что гитара -
вроде бы - была. Мне уже стал представляться самый худший вариант, и моему
отчаянию не было предела. Специально предпринятая когда-то поездка за
инструментом в далекую Голландию закончилась банальным алкогольным финалом.
Как вдруг - о счастье! - Мишка Оразов, участвовавший в перетряхивании моего
номера, закрыл дверь в спальню, и открылась абсолютно незаметная до этого
ниша. В ней мирно чернел чехол моей родной "Ямахи".
Объяснение было крайне простым. Вчера я заметил эту нишу и в