"Виктор Троегубов. Жизнь в 'Крематории' и вокруг него " - читать интересную книгу автора

касается Армена, то в нем всегда преобладал автор, а исполнение было не
самой сильной его стороной. Прослушав его исполнение заданных партий,
режиссер уговорил его стать в данном спектакле... осветителем. Григорян
поначалу отказывался, но Сергей Андреевич Мелконян мог убедить кого угодно.
Во втором спектакле, пьесе Лотара "Король-арлекин", мы с Арменом играли
придворных музыкантов, но это были роли второго плана.
Итак, мы выехали на гастроли в Ереван. Конечно, с нашей стороны, этот
поступок был дикой авантюрой. Во-первых, каждый больше чем на месяц бросил
свою работу по распределению (после окончания института) - отпроситься не
удалось, во-вторых, согласились ехать, почти не зная ролей. На самом деле,
нам так хотелось поработать над обещанным спектаклем по нашим песням, что мы
бросились в этот омут с головой. Но, как это часто случается, что-то
изменилось в планах режиссера, и наши надежды остались надеждами. В активе
(или пассиве?) был накоплен лишь опыт шестидесяти или семидесяти выходов на
театральную сцену в вышеуказанных спектаклях...
Театральная семья имеет ряд специфических особенностей, при которых
люди свободолюбивые неизбежно вступают в конфликты. Армену это грозило
меньше, чем мне. Ведь он жил в городе на квартире у родственников, а я - в
гостинице со всей труппой, и здесь царили не совсем понятные мне законы.
Во-первых, нам было запрещено выходить в город без разрешения режиссера.
Согласитесь, это ущемляет личную свободу. Но не это было главным, и, если
говорить честно, - особого желания шляться по Еревану в середине 80-ых с
длинными волосами не возникало. Но и наша гостиничная жизнь была опутана
какими-то внутренними интригами, которые человек со стороны понимает не
сразу. Да и с финансовой подоплекой наших спектаклей не все было прозрачно,
и мы с Арменом очень скоро поняли, что деньги нам не светят. Сложилась
парадоксальная ситуация: 1) нам не было особо интересно на театральной
сцене, особенно в потогонном режиме двух ежедневных спектаклей; 2) за эту
нелегкую работу мы не получали ни копейки; 3) наша главная цель в виде
спектакля на наши песни уже стала иллюзорной. Спрашивается, для чего все это
было нам нужно? К тому же я знаю за собой одну не самую удобную для
окружающих черту: говорить правду чаще, чем это стоит делать. Я пару раз
высказал свое мнение о царящих в труппе законах, чем нажил себе не только
друзей, но и врагов...
Правильно говорят, что плохое забывается быстрее, чем хорошее, и я
помню массу интересных фрагментов, связанных с нашей театральной жизнью. Я
жил в одном номере с самым талантливым, на мой взгляд, актером театра
Володей Власенко, которого ереванская публика наградила прозвищем "арлекин
Высоцкий". Он не только был абсолютно органичен на сцене, но и довольно
неплохо пел (он и его жена через пару лет споют вторые голоса на альбоме
"Кома"). В финальной, кульминационной сцене рок-оперы "Франсуа Вийон" мы с
ним пели вдвоем, и немало зрительских слез было пролито в эти мгновения. Но
Вова был хорош не только при исполнении служебных обязанностей, погулять он
был тоже не дурак, так что мы с ним быстро спелись не только на сцене...
Как-то после спектакля нас пригласил в свою мастерскую местный
художник-авангардист. На следующий день мы сходили к нему, попили коньячку и
посмотрели его работы. На одном холсте в бурю мазков были вдавлены реальные
предметы, среди которых был шприц и несколько пустых ампул, - мысль
художника была предельно понятна. Когда мы вышли на улицу, Вова несколько
раз в сердцах повторил: "Вот, сука, наркоман!". Власенко был родом из