"Анатолий Трофимов. Повесть о лейтенанте Пятницком (про войну)" - читать интересную книгу автора

Пятницкий) кадровая политика той поры: умеешь - учи других. Пятницкого
направили в Горьковскую область, где дислоцировался артиллерийский
запасной учебный полк, готовить для фронта солдат-пушкарей.
Военкоматы присылали сюда дождавшихся своего часа парнишек-новобранцев -
худых, заморенных, изробившихся, но переполненных решимости в пух и прах
расколошматить фашистскую Германию; возмужалых, знающих, что почем,
фронтовиков из госпиталей; бодрых участников первой империалистической и
гражданской и не участников, но тоже рождения конца прошлого века;
рабочих, наконец-то освободившихся от брони, и каких-то сытых личностей,
неожиданно лишившихся этой брони; сереньких хамов, отбывших срок за
уголовные преступления; лобастых от стрижки, без вины виноватых парней из
районов, освобожденных от оккупантов, и всякий другой люд, способный и
обязанный носить оружие,- так называемый переменный состав.
Взводные и выше считались постоянным составом, и Пятницкий с ужасом думал,
как бы не остаться "постоянным" до конца войны. Такая вероятность не
исключалась в силу все тех же парадоксальных вещей. Чем больше он
вкладывал в дело души и энергии, тем больше возрастала эта вероятность.
Лагерь учебной дивизии возник на пустынном месте в первые месяцы войны.
Мелкий сосняк на песчаной почве, землянки-казармы, землянки-штабы,
землянки-классы, землянки-склады... Офицерские общежития - тоже землянки.
В сумерках, когда, попукивая, затарахтел дизельный движок и по проводам
пригнал от динамо слабенький ток к лампочке, Пятницкий, казнясь своим
долгим молчанием, засел за письмо матери.
Писал торопливо, не перечитывая - не надеялся на долгий покой на исходе
суматошного дня (принимали, мыли, экипировали новобранцев),- писал о том,
что будет радостно маме, что подтеплит ее душу, захолодевшую после
известия об отце: пропал без вести. Писал о своем великолепном
самочувствии, хорошем питании, о прекрасных товарищах и командирах, о
всегда чистых и сухих портянках, кое-где привирая при этом (не всякая
правда по сердцу маме),- писал о том, что порадует маму; ее расспрашивал о
житье-бытье, все еще не в силах представить слабенькую,
интеллигентно-наивную, бесконечно дорогую и милую маму, гримершу театра, в
брезентовом фартуке, в обшитых кожей вачегах на нежных руках, с грязным
лицом от гудронной копоти и металлической пыли,- представить ее возле
скрежещущей "гильотины", под мощный нож которой она, резчик металла, то и
дело подставляет тяжелые, глухо вибрирующие, еще не остывшие после проката
и с неровными, острыми, как бритва, краями листы стали... Она оставила
театр со всеми эвакуированными сюда знаменитостями сцены и пришла на
Верх-Исетский металлургический завод после известия о зловещей, не до
конца ясной судьбе мужа, работавшего в листопрокатном цехе сменным
мастером.
Последние строчки дописывал под нетерпеливым взглядом переминающегося с
ноги на ногу посыльного, передавшего приказание явиться к подполковнику
Богатыреву.
Прямо к Богатыреву? Что ж, когда командир дивизиона в отъезде, когда
командир батареи в отъезде, то и Пятницкий - прямо к Богатыреву.
Заместитель командира полка по строевой части подполковник Богатырев был
высок (до войны в артиллерию подбирали почему-то только рослых), строен,
крепко мускулист, красив мужественными, броскими чертами лица. Вся
внешность его, сорокалетнего, была покоряюще притягательной. Роман молился