"Анатолий Трофимов. Повесть о лейтенанте Пятницком (про войну)" - читать интересную книгу автора

Пятницким. Только качнул головой с укором, усмехнулся, показывая вставной,
самоварного блеска зуб. Где-то видел Роман этот зуб.
Мурашов сказал Пятницкому:
- Знакомься, артиллерист,- зам по строевой из третьего. Заворотнев. Их
батальону вон там надо быть, а он тут околачивается, моей артиллерией
командует.
Теперь Роман вспомнил, где видел золотой зуб - под Фридландом, роту этого
капитана поддерживал. Тогда Заворотнев ротой командовал. Не встречались
больше.
Зам по строевой из третьего пропустил замечание насчет того, где ему быть
положено, сверкнул примирительно зубом.
- Ну, лейтенант, ты даешь! Не мог по-человечески-то?
- Вам надо было по-человечески. Один обормот завопил - и вы туда же.
Капитан перестал улыбаться, повернулся к Мурашову.
- Недолго припадочным сделаться. Нет хуже славянам остаться без
артиллерии, а пушкари, изволь радоваться, сразу четыре пушки назад
поперли. Хоть бы растолковал, а то как с цепи сорвался.
- Ты-то почему здесь, Заворотнев? - повторил свой вопрос Мурашов, не
получивший ответа в первый раз Может, и не нужен был ответ, спросил, чтобы
сказать следом: - Не трать время, пужни свою братву в окопы, мои уже за
селом. Иначе немец скоро всех тут перемолотит.
Это верно, надо и Пятницкому от сеновала подаваться. Натура у человека
такая - к хатам прижиматься Где-то этого не оспоришь, а здесь, на переднем
крае, надо ломать натуру, иначе немец такого наломает.. Подождет, пока
иваны поднапрутся, помедлит, чтобы немного разгулялись, осторожность свою,
внимание утратили, остерегаться перестали - и врежет всем, что имеет в
наличии. Напрасно, что ли, мины кидал, из шестиствольных пристрелочный
залп сделал.
В стороне, где медсестра бинтовала только что раненного, собралась группа
солдат Костерят артиллеристов, но беззлобно, по въевшейся пехотной
привычке и больше для красноречия, чтобы обратить на себя внимание
сестрицы. А ей не до их зубоскальства. Немолодой солдат, но и не старый
еще, страдальчески скукожился, допытывается - шибко ли задело. Сестра
успокаивает:
- Не волнуйся. Кожу да клок волос. Просто ударило больно.
Раненый огорченно помотал головой, у сестры даже бинт из рук выпал
- Ай-я-яй...
Не волновался солдат, что тяжело ранен, надеялся, что тяжело. Потому ответ
не утешил, огорчил его.
Боец в расстегнутой шинели, с автоматом, перекинутым через плечо дулом
вниз, ехидно скривил губы.
- Тебя, Боровков, весна отравила. В госпиталь тебе захотелось, на простыню
стирану, чтобы утку и сестру на минутку. Ничего у тебя не получится. В
санбате еще разок помажут йодом и назад в роту пошлют.
- Конешно, назад завернут,- поддержал тонконогий солдат в обмотках и
продолжил мечтательно: - А хорошо бы в госпиталь... Весной-то щепка на
щепку плывет, а мы люди все же, живые покуда...
Пятницкий вгляделся в Боровкова. Щеки всосаны, нос острый, над правой
бровью вмятина от прежнего ранения, из-под бинта седые пряди торчат,
слиплись от крови.