"Анатолий Иванович Трофимов. Угловая палата " - читать интересную книгу автора

расплетай косы до вечерней росы", не обманись, балякач ты моя милая".
Во многих влюблялась, дошла очередь и до Коли - красавца солдата. Да
вот Мингали Валиевич сообразил кое-что, забрал Машу Кузину с собой в
квартирьеры.
Порадовавшись, что удалось найти вот это здание, понаблюдав за
отраженной радостью на Машенькином лице, Мингали Валиевич мрачно пошутил:
- Весь госпитальный комфорт в наличии: трехэтажный корпус - для
отделений и палат, парк - для прогулок, кладбище - для... Далеко возить не
придется...
Примыкающий к зданию парк, местами выщербленный бомбежкой и
артобстрелом, отгораживала от узкой улочки высокая каменная стена, а за
домами и садами, образующими эту улочку, парк вроде бы продолжался:
взбираясь на пологий склон холма, теснились все те же вековые сосны, липы,
каштаны, худосочная ольха и косматые ивы. Только в прогляди деревьев белели
и серели могильные плиты и мрачные католические кресты с Христовым
распятием.
Июльские сумерки сгустились быстро, но ожидаемой прохлады не принесли.
Развороченные побоищем, накаленные дневным зноем улицы города продолжали
дышать жаром. Бродивший по-над цветным булыжником мостовых смрад трупного
разложения поднимался теперь с натепленным воздухом в верхние, разряженные
слои атмосферы, и Валиев с Машей Кузиной поспешили перебраться в
полуподвал - непрогретый, захламленный имуществом швейной мастерской и
сравнительно чистый.
Пока Машенька сооружала подобие лежанок из тюков шинельного сукна и
серого подкладочного материала, Мингали Валиевич отыскал картонку,
по-ребячьи мусля карандаш, вывел на этой картонке: "Эвакогоспиталь п/п
01042", подумал малость и добавил в скобках: "Хозяйство Козырева О. П.".
Потом сказал Машеньке:
- Это я сейчас на ворота пришлепаю, а с утра пораньше право на хоромы
застолблю в комендатуре. Так что охранная грамота у тебя, Мария Карповна,
будет надежная.
Внутри у Машеньки все занемело. Вот дуреха так дуреха! Зачем вызвалась?
Ведь Надя Перегонова хотела ехать, Серафима рвалась... Так нет, выскочила:
"Можно, я поеду?" Поехала... Коля там... Если вчера подали эшелон, то уехал
уже, не увидит теперь никогда... Что суется Мингали Валиевич, какое ему
дело? Не маленькая, поди... Машенька явственно ощутила сейчас нетерпеливую,
заплутавшую в лямочках Колину руку, и, как тогда, в сладком страхе
затрепыхало сердечко. Обняла бы, прижала, а там пускай, что будет...
Машенька отряхнулась от грезы, застыдилась. Как не совестно тебе, Машка! О
чем ты? Срам ведь, срам... Мамоньки, заскочит же в голову... Тут такое
задание важное, а ты... Подумай лучше, как одна тут будешь до приезда всего
персонала. Сегодня еще ничего, тихо, а завтра освобожденный город наводнят
десятки тыловых учреждений фронта, все кинутся искать дома поцелее да
получше. Скандалы, ругань.
У Машеньки заранее прошелся по коже тоскливый холодок. А тут еще
Мингали Валиевич:
- Ты не сиди тут сложа руки, знакомься с населением, вербуй рабочих на
кухню, уборщиц, санитарок...
Скажет тоже - вербуй! Нашел вербовщика. Вот как бы этот домище не
провербовать. Тогда Олег Павлович с потрохами съест... Мамонька родненькая,