"Андрей Троицкий. Суд Линча" - читать интересную книгу автора

ты не помешал, ты на все смотрел сквозь пальцы. Потому что так тебе
удобно, - упрекнул себя Леднев. - Она ведь не колется, не курит всякую
дрянь, говорил себе ты и успокаивался. Ну, рюмка, другая рюмка, третья...
Ну, друзья, застолье, ещё застолье и еще. Вокруг известные артисты, большие
чиновники. Все они в своем большинстве ведут такую жизнь. От стола к столу.
Да, Лена слегка увлекается, не рассчитывает свои силы. Ее слишком часто
видят пьяной посторонние люди. И что в итоге? Лену перестали снимать в кино,
потом отодвинули на задний план и, наконец, выкинули из театра".

***

"Она все время не в форме, - заявил главный режиссер театра. - Ну,
поймите меня, - сказал тебе тогда Бучинский. - Я не могу работать с
артистом, который даже не берет на себя труд заучить наизусть собственную
роль. А это именно так. Молодые ребята, талантливые, вчерашние выпускники
театральных вузов, перспективные, мечтают о любой роли, самой маленькой,
ждут её, как ворон крови. Они готовы работать день и ночь, забесплатно
работать, лишь бы выйти на подмостки. Лишь бы их заметили, оценили. А ваша
супруга... Несколько раз она срывала спектакли. Человек менее терпеливый,
чем я, давно бы выставил Елену Викторовну. Репетиции она посещает через одну
или реже. И при этом мнит себя примадонной экстракласса. Не понимаю, как
можно так заблуждаться в оценке собственных способностей. Кстати, я
разговаривал с директором театра о вашей супруге, ставил, так сказать,
вопрос. Если раньше он колебался, то теперь полностью меня поддерживает.
Можете подняться к нему, услышите то же самое".
"А что ты ответил Бучинскому? - спросил себя Леднев. - Ты что-то
лепетал в оправдание жены, что-то маловразумительное, жевал кашу. Так же
нельзя, сплеча рубить нельзя. Дайте Лене последний шанс". "Поверьте, я не
рублю, - усмехался Бучинский, - Как сказал герой одной бездарной пьесы: это
решение выстрадано бессонными ночами. Ничем не могу помочь вашей супруге. У
неё полное отсутствие самокритичности при весьма скромных способностях, да.
А насчет последнего шанса... Я уже давал ей сто один последний шанс. При
всем уважении к вам, известному кинорежиссеру, ничем не могу помочь.
Простите".
Ты пришел домой и в нескольких словах передал Лене разговор с
Бучинским. Она рассмеялась, зло рассмеялась, так зло, будто это ты виноват
во всем случившемся. Она смеялась, а на её глазах блестели слезы, и сперва
непонятно было, то ли это начинается истерика, то ли смех искренний, просто
смех и только. "Можешь больше не приходить в театр, - почти закричал ты. -
Не трудись. Тебя там никто не ждет". "Что ты ещё сказал Бучинскому?" -
спросила Лена, переведя дыхание. "Сказал, что мы обязаны бороться за
человека, а не бросать его в трудное для него время".
Слезы уже высохли, как не было этих слез. Вместо них в глазах Лены
появились две холодные сухие льдинки: "Ты в своем репертуаре, Иван.
Нахватался где-то нравоучительных высказываний. И теперь жонглируешь ими.
Надо же такое придумать: мы должны бороться за человека. Какая пошлость,
чушь какая. И что же ответил Бучинский?" "Ответил, что каждый человек должен
бороться за себя сам. И он прав, он трижды прав. Каждый должен бороться за
себя сам. Ты сама должна что-то решить, а уж потом рассчитывать на чужую
помощь", - ты сказал это с жаром, убежденно.