"Андрей Троицкий. Черный бумер" - читать интересную книгу автора

По-хорошему эта хрень на пару сотен не тянет.
- Уберите, - Гуревич наконец кашлянул в кулак. Его слабый голос
неожиданно набрал силу. - Уберите деньги. Иначе...
- Что иначе? Чего убрать? - Фомин посмотрел на прапора, как смотрят на
тяжело больных людей, которые вот-вот врежут дуба. - Не понял, начальник.
- Я сказал: уберите деньги. Иначе я приглашу понятых и составлю
протокол. Со всеми вытекающими...
- А... Вот ты чего, - Фомин покачал головой. - Как скажешь, командир.
Он сгреб деньги со стойки, сунул их в бумажник. В следующую секунду
прапор ослеп от боли, чей-то тяжелый кулак влепился ему лицо. Чудом он смог
удержаться на стуле, схватившись за столешницу, и получил еще один удар, на
этот раз справа. Теперь били не кулаком, чем-то потяжелее. Уже слетев со
стула на бетонный пол, прапор подумал, что на него напал спутник Фомина, тот
молчаливый мужик с каштановыми волосами. Ослепнув от боли, прапор прижал
ладонь к поясу, нащупал застежку кобуры. Но не успел вытащить табельный ПМ,
получил прямой удар каблуком в живот, а вдогонку маховый удар по шее
внутренней частью стопы.
- Не нужны деньги, так оставайся с голой жопой, - голос Фомина долетал
издалека, откуда-то с потолка или с самих небес. - Придурок, укроп
колхозный.
Прапор закрыл руками лицо, хотел заорать во всю глотку, позвать на
помощь. Но голос пропал, голова сделалась горячей, а шея какой-то
деревянной. Он повалился на пол и получил топчущий удар стопой по корпусу.
Прапор каким-то образом оказался зажатым в углу, в этом тесном пространстве
он окончательно потерял способность защищаться, мир уже плыл перед глазами и
темнел. Из этой темноты высунулась волосатая обезьянья лапа, показала
прапору огромный синий кукиш и саданула по затылку чем-то тяжелым.
Прапорщик пришел в себя, когда ожили часы с боем, стоявшие на тумбочке
в углу. Он сел на полу, привалившись спиной к стене, выплюнул выбитый зуб и
ощупал лицо. Переносица сделалась мягкой, податливой, словно резиновой, под
пальцами что-то похрустывало и нижнюю челюсть огнем жгло. Гуревич, собрав
силы, оттолкнулся ладонями от пола, поднялся на ноги. Стоя на месте, он
покачивался из стороны в сторону, потому что пол уходил из-под ног.
Расстегнув пуговицы, стянул через голову пропитанную кровью рубашку, бросил
ее на пол и, перешагнув ПМ, лежавший посередине дежурки, упал на стул.
Выдвинул верхний ящик. Так и есть, заявление мотоциклистов исчезло. Но в
дальний угол ящика закатился пластмассовый колпачок, на который Гуревич
утром наступил в сарае, а потом опустил в карман. Грошовый колпачок.
Вот она цена честности и человеческой принципиальности: долларов - ноль
целых ноль десятых, зато ему нагрузили целую корзину кренделей. Корзину с
верхом. Еще спасибо жив остался.
- Черт, - сказал Гуревич самому себе. - Черт... Надо было брать деньги.
Когда их давали.
Он придвинул к себе телефон, вспоминая телефон фельдшера, живущего в
доме через площадь, но не мог вспомнить даже собственного имени.

***

В гаражном боксе стояла гулкая тишина, слышно, как капли дождя
постукивают по железной кровле и где-то далеко, за забором автосервиса