"Лев Троцкий. История русской революции, т. 1" - читать интересную книгу автора

Прославившийся впоследствии адмирал Колчак показывал, после разгрома
его войск Красной Армией, перед советской следственной комиссией, что у него
были связи со многими оппозиционными членами Думы, выступления которых он
приветствовал, так как "относился к существующей перед революцией власти
отрицательно". В планы дворцового переворота Колчак, однако, не был
посвящен.
После убийства Распутина и последовавших в связи с этим высылок великих
князей великосветское общество особенно громко заговорило о необходимости
дворцового переворота. Князь Юсупов рассказывает, что к арестованному во
дворце великому князю Дмитрию приходили офицеры нескольких полков и
предлагали разные планы решительных действий, "на которые он, конечно, не
мог согласиться". К заговору считалась причастной и союзная дипломатия, по
крайней мере в лице британского посла. Этот последний, несомненно по
инициативе русских либералов, сделал в январе 1917 года попытку повлиять на
Николая, испросив предварительно санкцию своего правительства. Николай
внимательно и вежливо выслушал посла, поблагодарил его и - заговорил о
посторонних предметах. Протопопов докладывал Николаю о сношениях Бьюкенена с
главнейшими деятелями прогрессивного блока и предлагал установить наблюдение
за британским посольством. Николай не одобрил будто бы этого предложения,
находя наблюдение за послом "не соответствующим международным традициям".
Между тем Курлов, не обинуясь, сообщает, что "розыскные органы ежедневно
отмечали сношения лидера кадетской партии Милюкова с английским
посольством". Следовательно, международные традиции ничему не помешали. Но и
нарушение их немногим помогло: дворцовый заговор так и не был раскрыт.
Существовал ли он на самом деле? Ничто этого не доказывает. Он был
слишком широк, этот "заговор", захватывал слишком многочисленные и
разнообразные круги, чтобы быть заговором. Он висел в воздухе, как
настроение верхов петербургского общества, как смутная идея спасения или как
лозунг отчаяния. Но он не сгущался до степени практического плана.
Высшее дворянство в XVIII столетии не раз вносило практические поправки
в порядок престолонаследия, заточая или удушая неудобных императоров: в
последний раз эта операция была проделана над Павлом в 1801 году. Нельзя,
следовательно, сказать, чтобы дворцовый переворот противоречил традициям
русской монархии: наоборот, он входил в них непременным элементом. Но
аристократия давно уж не чувствовала себя твердо в седле. Честь удушения
царя и царицы она уступала либеральной буржуазии. Но вожди последней
проявляли немногим больше решимости.
После революции не раз делались ссылки на либеральных капиталистов,
Гучкова и Терещенко, и на близкого к ним генерала Крымова как на ядро
заговорщиков. Бывший доброволец в армии буров против Англии, дуэлянт Гучков,
либерал со шпорами, вообще должен был казаться "общественному мнению"
наиболее подходящей для заговора фигурой. Не многословный же профессор
Милюков, в самом деле! Гучков несомненно возвращался не раз мыслью к
хорошему и короткому удару, в котором один гвардейский полк заменяет и
предупреждает революцию. Еще Витте в своих "Воспоминаниях" доносил на
Гучкова, которого ненавидел, как на поклонника младотурецких методов
расправы над неподходящим султаном. Но Гучков, не успевший и в молодые годы
проявить свою младотурецкую отвагу, успел сильно постареть. А главное,
сподвижник Столыпина не мог не видеть разницы русских условий и
старотурецких, не мог не спрашивать себя: не окажется ли дворцовый