"Владимир Сергеевич Трубецкой. Записки кирасира (мемуары)" - читать интересную книгу автора

огромная пропасть. Теперь с человеком, одетым в офицерскую форму, мы,
одетые только по-солдатски, уже никогда не могли говорить просто и держать
себя свободно, и это несмотря на то, что мы принадлежали к высшему
дворянскому кругу.
Нужно было уметь, как доложить о себе офицеру, как предстать "пред его
очи", как при этом придерживать палаш и каску, как смотреть в лицо
начальству одновременно "почтительно и весело".
Смешон штатский человек, когда на него впервые напялят блестящий военный
мундир. Ведь настоящая военная выправка в старой армии давалась не скоро и
всякий штатский, одевшись по-военному и желавший изобразить военную
выправку, всегда был смешон и карикатурен. Мне все-таки было это легче,
так как я имел уже в этом отношении некоторый опыт за время пребывания на
военном корабле. Миша Осоргин такого опыта не имел и поэтому был очень
смешон, тем более, что был несколько мешковат и неуклюж.
Производя невероятный грохот строевыми сапожищами, шпорами и огромной
металлической ножной палаша, непривычно болтавшейся с левого бока и
задевавшей на ходу за что ни попадало, мы входили в квартиры офицеров
"печатным" шагом, который плохо нам удавался. Представ перед начальством,
мы корчили "почтительное, но веселое лицо", вытягивались истуканами и
громко галдели по очереди: "Ваше высокоблагородие, честь имею явиться по
случаю поступления Лейб-гвардии в Кирасирский Ея Величества Государыни
императрицы Марии Федоровны полк... Вольноопределяющийся такой-то!"
Это нужно было браво выпалить одним духом. Во время этой тирады офицер,
невзирая на свой чин, тоже вытягивался и каменел, после чего подавал нам
руку, и тогда мы снова оглашали его квартиру громким и радостным криком:
"Здравия желаем, Ваше высокоблагородие!" Некоторые офицеры ограничивались
этим и отпускали нас подобру-поздорову. Иные же, произнося традиционное
"ради Бога, не беспокойтесь", усаживали нас и пытались завести приятный
разговор, который с нашей стороны никак не клеился, потому что мы уже с
азартом вошли в свою новую роль "солдат" и старались держать себя браво и
дисциплинированно. К тому же, говорить просто мы уже не могли. Вместо "да"
и "нет" обязаны были говорить "так точно" и "никак нет" и каждую нашу
фразу должны были либо начать, либо закончить обычным обращением "Ваше
высокоблагородие" или "Ваше сиятельство", если офицер был князем или
графом. С непривычки все это очень стесняло.
Особенно смущал нас бригадный, бывший командир Синих кирасир, блестящий
генерал барон Жирар де Су-кантон, состоявший в свите царя{16}. К нему мы с
треском вперлись во время его чаепития в семейном кругу. К нашему конфузу
генерал усадил нас за стол, а генеральская дочка и генеральша, очень
светская и красивая дама, стали нас потчевать чаем. Как держать и вести
себя в таких случаях воспитанному, но штатскому молодому человеку было нам
хорошо известно и привычно. Однако солдатская форма и сознание, что ты
всего навсего рядовой, путали и сбивали нас с панталыка в присутствии
такого чина, как генерал, хорошенькая дочка которого поглядывала на нас с
еле заметной насмешливой улыбкой.
Покончив с визитами и попав, наконец, вечером домой, мы много смеялись
сами над собой, переживая впечатления дня.
Со следующего же дня началась наша настоящая служба. В сущности, она была
очень тяжела!
Единственная привилегия вольноперов заключалась в том, что им разрешалось