"Александр Царьков. Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин " - читать интересную книгу автора

телефону снарядов, а командир дивизиона майор Турбин отвечает, что снаряды
будут только к утру, и предупреждает, что на нас смотрит вся страна.
- Помните, что вы держите трамплин для прыжка в фашистское логово, -
сказал он.
Мы уже решили стрелять только в упор, но на этот раз немецкие танки
ограничились тем, что прикрыли огнем отход своей пехоты.
Всю ночь мы ожидали, что немцы снова пойдут в атаку. Такое было
чувство, как будто и немцы знали, что у нас уже нет снарядов. Дождь шел. Мы
заходили по одному в подвал соседнего дома обогреться и обсушиться, а двое
дежурили: один у орудия, другой впереди метров на двадцать - слухач. Тяжелая
была ночь. Целые сутки мы ничего не ели, но о еде никто и не думал. Стоишь в
грязи, под дождем, ни зги не видно, слышишь шум немецких танков - они
почему-то все курсировали по дороге вдоль фронта - и одна у тебя мысль:
успеют или не успеют подвезти снаряды.., "Нет, - думаешь, - не успеют,
грязь-то какая, застряли где-нибудь машины".
Утром к нам прибыл командир взвода боепитания лейтенант Супрун с двумя
бричками снарядов. На радостях "Пан-Иван" прямо-таки прыгнул к бричке. Ящик
со снарядами весит около семидесяти килограммов. Обыкновенно Терентьев с
трудом поднимал его, кряхтел, а тут схватил и легко понес этот ящик.
До 14 февраля мы не меняли огневой позиции, все эти дни бой шел на
одном месте с утра до ночи. Наш плацдарм - это узенькая полоса гнилой земли,
в которой и окопаться нельзя было как следует, так как окоп сейчас же
наполнялся водой. Он весь засыпался минами и насквозь простреливался
ружейно-пулеметным огнем. Артиллерия и авиация противника разрушали
переправы через Одер, связь с тылом часто прерывалась, временами с одного
берега на другой ни один смельчак не мог перебраться.
Мы отражали ежедневно в среднем по семь-восемь контратак. Вся местность
от нас до дороги, проходившей перед Ортвигом, была завалена трупами немцев,
а немцы все лезли и лезли. В первые дни некоторые молодые бойцы, не бывавшие
еще в подобных делах, думали, что мы вряд ли удержимся на этом клочке земли,
горевшем, как в пекле, окутанном дымом и туманом, опасались, что немцы
действительно сбросят нас в Одер. Но прошло Несколько суток, и хотя
ожесточенность немецких контратак и не ослабевала, все уже обжились на своем
плацдарме. Мы начали посменно отдыхать. На плацдарм стали регулярно
доставлять горячую пищу. О снарядах больше не говорили - теперь их было, как
всегда, достаточно. Наконец, прибыла и почта.
У нас было принято письма читать всему расчету. Получив почту, мы
сейчас же усаживались где-нибудь, смотря по обстановке, и по очереди читали
свои письма вслух. Бывали дни, когда каждый из нас получал по шесть-семь
писем из разных городов я сел. Письма от родных приходили ко мне из-под
Москвы, Терентьеву с Урала, Шеринову с Кавказа. Кроме того, мы получали
письма с Кубани, из Сталинской области, из-под Херсона и из других
освобожденных нами местностей, конечно, чаще всего от девушек, так как мы
все трое были холостяками и думали, что после войны прежде всего надо будет
жениться. Приходили письма от людей, которым мы по пути чем-нибудь помогли
или с которыми просто пришлось на походе переночевать под одной крышей.
На этот раз мы разбирали почту, сидя в ровике по колено в воде,
пригнувшись. Рядом рвались мины, нас обдавало землей. Мы стряхивали ее с
писем, которые читали. Бывало, только начнешь читать письмо, как надо
выскакивать к орудию, чтобы помочь пехотинцам отбить очередную атаку немцев.